Вспомнить про экономику. Пора

То, что лишь экономические успехи смогут стать реальным критерием действенности новой власти, — звучит уже как банальность. Однако, сегодня, вместо того, чтобы акцентировать усилия именно на экономике, победители все чаще повторяют, казалось бы, уже отброшенную политическую риторику. А если об экономике и говорится, то с втягиванием нового президента в разборки явно недостойного уровня (как то, например, законность закрытия привокзального рынка). Такой вялотекущий околополитический синдром грозит перерасти в быстрое разочарование тех, кто связывал с новой властью собственное и общественное благополучие.

Риски разочарованности могут усилиться, поскольку уже первые стабилизационные шаги нового правительства, наверняка, не будут популярными. Речь идет о неизбежности инфляционного удара, который возможен вследствие необходимого повышения тарифов на коммунальные услуги, транспорт, энергетические ресурсы. Пересмотр бюджета, наверняка, потребует отмены существующих многочисленных льгот для аккумуляции ресурсов для социальных обязательств. В этих же условиях бюджетной недостаточности потребуется реагировать на требования о бесплатном здравоохранении и образовании, что входило в соглашение Виктора Ющенко с социалистами.

Однако, наибольший экономический удар получим, если новой властью по-прежнему агрессивно будет раскручиваться реприватизационная проблематика, прежде всего, вокруг "Криворожстали". С сожалением должен отметить, что пространные безапелляционные размышления на эту тему продолжаются. Тезисы об изгнании олигархов или требования заплатить "справедливую" цену сегодня за то, что приобретено почти год назад и "должно стоить больше", лишены рационального смысла.

Напомню, право собственности, контрактное право являются незыблемой основой демократического общества. Авторитету российского Президента сразу был нанесен непоправимый ущерб, как только началась возня вокруг ЮКОСа.

Доплата или обратный выкуп также имеют скорее характер политических спекуляций. Рыночная стоимость сегодня, наверняка, отличается от такой годичной давности, при этом также надо учесть психологический фактор устойчивой работы за этот период крупнейшего в Украине предприятия. В этом же ряду стоит безусловность обязательств государства. И говорить о том, что, конфисковав (национализировав и т.п.), сначала продадим новому собственнику, а лишь затем возвратим деньги старым владельцам, по крайней мере, не этично. А если не удастся продать дороже? А как среагирует рациональный инвестор на такие пересмотры "задним числом"?

Приватизация и инвестиции в трансформационных экономиках всегда идут вместе. Даже короткая украинская история подтверждает это. Если в 2000-2001 гг. поступления от приватизации в Украине превышали 1,2% ВВП с одновременным ростом притока прямых иностранных инвестиций, то в 2002 г. сначала затягивание, а затем и вовсе перенос на неопределенный срок приватизации "Укртелекома" и облэнерго, снизили поступления от приватизации до 0,3% ВВП с одновременным снижением чистых ПИИ (в 2001 – 770 млн. дол., в 2002 – 700 млн. дол.). Для сравнения, в 2003 г. приватизационные поступления возросли до 0,8% ВВП, а ПИИ достигли пика в 1,4 млрд. дол. Напомню, что указанное также имело отражение на темпах экономического роста – в 2000 г. реальный рост составил 6%, в 2001 г. – 9,2%, 2002 г. – 4,6%, в 2003 г. – 9,4%).

Критичность разыгрывания постприватизационной карты "Криворожстали" и попытка повернуть вспять процессы прошлого может иметь крайне "неприятный" прецедент. Думаю, если такая раскрутка продолжится, то руководители и собственники некогда мощных "Единых энергосистем Украины" будут также вправе требовать восстановления их бизнеса. Тем самым, маховик перераспределений будет запущен.

К сожалению, пересмотры, подобные "Криворожстали", если не будут пресечены, коснутся, прежде всего, восточных регионов. И никто тогда не поверит, что там нет политики. И хотя ясно, что экономическое возрождение должно носить "общегосударственный" масштаб, однако, именно на Востоке будет проверяться действенность новой власти, спокойствие и уверенность всей страны.

В завершение, хотел бы еще раз обратить внимание на риски неоправданного популизма. Так, в 1989 году на президентских выборах в Бразилии неожиданно победил Коллор, одним из ведущих положений программы которого были тезисы о том, что стране нужен лидер нового типа ("избранник народа"), не связанный с прежней "коррумпированной и некомпетентной политической элитой" и способный быстро решить задачи с учетом "приоритета бедных" и отстраненностью от старых элит. Однако демократический режим, сменивший предыдущий военный, не смог преодолеть экономический и социальный кризис. После ликвидации диктатуры сплоченные ранее демократические силы оказались раздробленными, не имея приемлемого общего видения. Ожидавшейся мобилизации масс не произошло, зато под лозунгами демократизации усилились правящие региональные элиты. И глубокий экономический и политический кризис 1990-92 гг. стал для Бразилии быстрой платой. Даже отстранение от власти Коллора в результате импичмента не смогло внести обновление. Более того, отставка, по мнению бразильских политологов, даже оказалась пусковым механизмом процесса, в котором слабое государство, слабая представительская власть и слабое гражданское общество оказались включены в процесс, взаимоусиливающий все указанные элементы.

Так что, пора браться за экономику. Пора.