Украинцы ударились в мессианство

Перефразируя известную поговорку, можно сказать: плох тот народ, который ни разу в истории не почувствовал свое мессианское предназначение. Безусловно, правы те, кто считает, что зимой 2013–2014 годов украинцы состоялись как политическая нация — более того, по итогам этих месяцев украинцы начали осознавать себя нацией мессианской. И речь идет ни много ни мало о спасении всей Европы.

МЫ ВАС НАУЧИМ ЕВРОПУ ЛЮБИТЬ

В конце прошлого года российские пропагандисты наперебой высмеивали наивных и одураченных украинцев, которые выходят на массовые акции в поддержку евроинтеграции в то время, как сам Евросоюз переживает не лучшие времена. Действительно, на фоне затяжного экономического кризиса, сменившегося стагнацией, все громче звучали голоса евроскептиков, предрекавших печальный финал и зоне евро, и всему панъевропейскому проекту. Но телекартинка с сотнями тысяч человек, вышедшими на заснеженные улицы украинских городов с европейской символикой, стала настоящим спасением для еврооптимистов, и, что еще важнее — для евробюрократов.

Уже в середине декабря президент Европейской комиссии Жозе Мануэль Баррозу говорит, что "люди, которые стоят на улицах Украины, несмотря на мороз, пишут новую страницу в истории Европы". И это было лишь началом в длинном ряду комплиментов, отпущенных Евросоюзом Евромайдану. Особенно усердствовали поляки, в силу ряда причин кровно заинтересованные и в украинской евроинтеграции, и в успешности европейского проекта в целом. Министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский, январь 2014-го: "Это [акции протеста в Украине] — зеркало для западноевропейских членов европейской семьи, которые увидят, насколько важным является проект Евросоюза, и благодаря украинцам вновь поверят в проект, который для Европы, и особенно Польши, является чрезвычайно важным".

Видя, как искренне и бесстрашно украинцы борются за ценности, которыми манкируют сами европейцы, растрогались не только бюрократы, но рядовые граждане ЕС.

Эти комплименты упали на подготовленную почву. За двадцать с лишним лет независимости трюизмом стали утверждения о кризисе украинской национальной идентичности и об отсутствии национальной идеи. А тут появилась возможность не просто одним махом преодолеть комплекс неполноценности — но стать образцом для подражания. В ответ и со сцены Майдана все чаще звучало, что украинцы — пример для всей Европы.

Причем, что любопытно, эта идея нашла отклик и среди украинских правых, в силу своих идеологических установок в искренних симпатиях к евроинтеграции не замеченных. В их представлении украинцы как нация христианская, ориентированная на традиционные моральные ценности, призваны спасти континент от грехов "либерастии", "мультикульти" и прочего "евросодома". Смешно, конечно, что Путин говорит практически то же самое, только о роли России, — правые привыкли не зацикливаться на подобных совпадениях.

А потом была эскалация насилия, беспомощные заявления Европы о "глубокой обеспокоенности", расплывчатые обещания ввести санкции и… "Небесная сотня". То есть все составляющие для создания мифа об украинском мессианстве: принесенная жертва и ощущение того, что Европа оказалась перед Украиной не только в неоплаченном долгу — ее слабость и нерешительность и стали косвенной причиной гибели людей. На траурном вече 30 марта министр культуры и "голос Майдана" Евгений Ныщук уже прямо говорит: "Украина сегодня является источником спасения для всей Европы. Она настолько живая, креативная, духовная — то, чего сейчас не хватает Европе".

Идея об Украине — спасительнице Европы имеет и еще один вполне очевидный аспект: российская агрессия в Крыму действительно создала благодатную почву для рассуждений, к примеру, о "восточном щите европейской цивилизации", "бастионе перед нашествием новой орды" и т.д. Так и хочется добавить нечто в духе: и пусть только попробуют возразить те недальновидные представители Запада, которые бросили нашу страну один на один с агрессивной империей Путина, этой реинкарнацией Гитлера в XXI веке.

ЧТО ЕСТЕСТВЕННО…

Сам факт появления и распространения "украинского мессианства" вполне естественен с общеисторической точки зрения. Как пишет академик Иван Дзюба, мессианские настроения и идеи в разные времена появлялись у разных народов — в эпоху религиозного сопротивления угнетению чужих империй (еврейский мессианизм); в эпоху особенного подъема, апофеоза величия (республиканская и наполеоновская Франция, британская идея "бремени белого человека", современные США, частично — Российская империя); в пору выпадения из мирового развития, кризиса, национальной агонии (разделенные в XVIII–XIX веках Польша и Германия, современная Украина подпадает как раз под этот случай); в эпоху, когда остро ощущается несоответствие между внешним величием и внутренней социальной неустроенностью, отстраненность от общецивилизационного развития и необходимость самокомпенсации (Россия в некоторые периоды своей истории).

Да и Украина уже ранее сталкивалась с этим впервые в своей истории: мессианские мотивы без труда можно найти в творчестве Тараса Шевченко, а идеологи интегрального национализма первой половины XX века мечтали раздвинуть границу цивилизованной Европы на "дикий восток" — к Каспию и Уралу.

Но Дзюба предостерегает: "Мессианская идея может вдохновлять сильного, может утешать слабого, но полнейшая сосредоточенность на положительной (величие) или отрицательной (страдание) исключительности может искажать национальный менталитет, стать исторической патологией".

Позитивные последствия распространения мессианской идеи вполне очевидны: мобилизующий фактор, рост национального самосознания, культ героизма и самопожертвования, морального превосходства над противником — настроения не лишние перед лицом нависшей внешней угрозы.

Но и угрозы просматриваются не мене ясно. Прежде всего мессианский порыв может не оценить "спасаемая" Европа. Пик увлечения Украиной позади, с точки зрения прагматичных европейцев наша страна все больше ассоциируется с источником проблем и "больным человеком континента" — о чем ярко свидетельствует история с недоподписанием соглашения об ассоциации. Есть риск глубокой фрустрации, появления обиды на европейцев, "не оценивших" украинский героизм. Что само по себе будет странно — в конце концов, избавление от режима Януковича и отражение агрессии — в первую очередь в наших собственных интересах. И вообще о вредности комплекса жертвы в украинском массовом сознании сказано немало.

В этих условиях целесообразнее было бы вернуться к идее "построения Европы в Украине" — чего, собственно, от нас и ждут по западную сторону границы. Тем более что для этого есть уникальный шанс: каждый третий украинец (пока еще!) готов добровольно принимать участие в общественно-политической жизни, причем едва ли не в наиболее актуальной ее сфере — контроля над властью.