Смерть профессора

Году в 86-м в почтенном московском журнале я напечатал статью, в которой была выдержка из Ленина. Неписаный закон требовал, чтобы каждое слово вождя сопровождалось ссылкой на том и страницу Полного собрания его сочинений: ПСС, т, N, стр. NNN. Большевики позаимствовали не только церковное слово «пропаганда», но и этот порядок в обращении со священными текстами. «Не будете как дети — не войдете в Царство Небесное» (Матф.18:3). Я знал, что делаю вызов советскому общественно-политическому строю, но уже было можно. Цензор оказался таким же «смельчаком» и не помешал. Вскоре в Кремль было послано, а из Кремля доставлено в редакцию письмо читателя. Оно дышало недоумением и гневом. Писал киевский профессор истории. Поражала глубочайшая искренность верующего человека. Так протопоп Аввакум страдал и ярился, когда патриарх повелел креститься не двумя, а тремя перстами. Вслед за письмом раздался звонок из Киева. Надо было слышать тот голос. «Вы понимаете, что вы сделали?». — «Понимаю». — «Что же?». — «Я возвестил вам конец мира». — «Какого мира?!». — «Того, в котором мы с вами жили до сих пор. Всё. Этого мира больше нет». В Кремль полетело второе письмо, третье… Убедившись, что я остаюсь не наказанным, профессор заболел и умер — не выдержало сердце. Так я окончательно убедился, что советская культура — не выдумка, а реальность. В своё время заметным ударом по украинской советской культуре явился, например, роман Гончара «Собор». Советский до мозга костей человек, из высшей писательской номенклатуры, послушно принимавший участие в травле всех своих собратьев, на кого указывала власть, он вдруг написал роман о партийном карьеристе. Там ничего не было против совка, наоборот — содержался призыв к его оздоровлению, к «ленинским нормам партийной жизни» (подразумевалась демократия), к избавлению от всех, кто порочит Великую Идею. То, что роман вызвал ярость в украинских верхах и был запрещён, а Гончар прослыл чуть ли не героем украинского сопротивления, не удивительно. Сегодня интересно вспомнить другое. «Собор» возмутил многих сельских интеллигентов: учителей, врачей, агрономов, отнюдь не проходимцев — скромных, благочестивых людей. Вот именно: благочестивых по-советски. Они говорили: «Разве так можно писать?». В это время их матери и отцы с похожим чувством провожали взглядами первых сельских модниц, смевших пройтись по улице в штанах: «Разве так можно?». Советская культура кончилась, когда стало можно всё. Её место не заняла никакая другая. Жизнь продолжается, но уже без какой-либо культуры, если не считать милых сердцу остатков. …цілую губи й кожен клаптик твого тіла входиш у мене як у квітку розгортаєш пелюстки й п’єш нектар. Это — из стихотворения современной 50-летней украинской поэтессы. Ничего вроде особенного, но называется «Оргазм». Культуры нет без 1) святого и 2) запретного. Иными словами, без культа и табу. Таланты продолжают рождаться, а культура умирает. Таков мировой закон. С ним подобает смириться. Кому выпало жить в эту историческую пору, философ рекомендовал посвящать себя не изящному, а мосто-, домо- и машиностроению.