Старая распря

Да простится автору пропись, но на сей раз она нужна ему самому. Вышиванка стала раздражителем не только для политизированных русско-советских граждан, но и для части сознательных украинцев. Украинство того же Анатолия Гриценко не подлежит сомнению. По ряду очевидных мерок он более украинец — современный или, как ещё говорят, модерный украинец, чем Тягнибок, но это не мешает ему в издевательском тоне осудить оппозиционеров, явившихся на заседание Верховной Рады в вышиванках, как в своеобразной униформе.

Его странную резкость не понять, если не вспомнить историю, которая всё никак не завершится. Речь идёт о распре между народничеством и антинародничеством. Народник видит перед собою только село, а в селе для него важен язык и быт. Такому и только такому народу он служит верой и правдой. Это, по сути, фольклорист и этнограф, какой бы ни была его основная специальность. Антинародник служит не народу, а государству. Создать украинское государство, утвердить его и подчинить ему всё живое и мёртвое. Состоится государство — состоится и всё остальное. Только так народ превратится в нацию. Вот что имеет в виду юноша, выкрикивающий в пивной на Подоле: «Терпеть не могу народ — обожаю нацию!». Писатель-народник славил народ и скользил по его поверхности, писатель-антинародник возносил личность и копался в ней. Дело повернулось непредвиденным образом. К нашим дням народничество стало государственничеством, оставшись самим собой! Его вожди за украинскую державу, но в её основании видят народ, каким он был в сказке просвещённых хуторян позапрошлого века. Неприязненное, не академическое чувство киевской студентки-словесницы к давно почившим, ни в чём перед нею не виноватым, отцам народничества становится яснее, если взять во внимание, что их детище никуда не делось. Посетив на каникулах ячейку украинства в своём местечке, она выскакивает оттуда, зажав нос: «Это такой нафталин, Анатолий Иванович! Хатки, садочки, вишиванки, рідна мати моя». Скажите ей, что вышиванки одевали умирать геройской смертью, — ответит, не дрогнув, что это с вашей стороны запрещённый приём. Умирать и она, может быть, пойдёт в вышиванке, а жить ей позвольте в том прикиде, который ей больше нравится. За крест и с крестом тоже умирали, но лучшая из русских пословиц гласит: у кого крест наруже, тот всех хуже. Самые жизнеспособные из модерных украинцев не хотят быть участниками естественных, но для них скучных, стандартных, давно изученных всеми дисциплинами, постколониальных корчей и спектаклей в своей стране. Они решают жить так, словно колониализм далеко позади и нет нужды самоутверждаться и защищаться. Будем вести себя так, будто вокруг нет ни пришельцев, ни креолов, ни янычар, тем более, что в культуре их действительно нет.