Кто заплатит за любовь?

Правильно старик Гегель говорил, что новое качество — результат накопившихся количественных изменений. Я много лет был уверен и писал, что почти любому национальному кинематографу нужна государственная поддержка, брал интервью у французских, британских, польских и прочих режиссеров, чтобы рассказать читателям, какие структуры для этого создают и как они функционируют. А на днях посмотрел фильм из страны с господдержкой кинематографа — и неожиданно для самого себя поменял убеждения.

Фильм был, в сущности, неплохой. Любили друг друга мальчик и девочка, но мальчик сделал нечто, что не понравилось девочке, и она стала его избегать. А потом вдруг обнаружила, что беременна от мальчика, но ему этого не сказала и гордо страдала в одиночестве. В конце концов, они объяснились и решили пожениться. Девочки в зале вытирают слезы — а я вдруг ловлю себя на том, что не могу понять, зачем, в принципе, тратить на такое кино государственные деньги. Всегда ли наберется столько сентиментальных девочек, чтобы оно окупилось в прокате? И если нет, почему риски должен брать на себя не частный бизнес, а государство, «киношные» деньги которого могли бы пойти, к примеру, на дотации малоимущим?

Кто-то скажет, что без государственной поддержки молодой талант может не пробиться в кино. Но это было верно для прошлого века. Сегодня тысячи людей во всем мире снимают киносюжеты даже не бытовыми кинокамерами, а мобильными телефонами и выкладывают их в Интернет. Согласен, профессиональный фильм так не сделаешь. Поэтому и возник новый тренд — краудфандинг: выложи отснятый кусочек в социальной сети, напиши о своем замысле — и тысячи людей, если они захотят увидеть твой будущий фильм, скинутся на него.

У этой проблемы есть еще одна сторона, даже более важная, чем поиск новых талантов в искусстве. Речь о том, в какой степени налогоплательщик может участвовать в распределении своих налогов. На Западе механизм такого опосредованного влияния давно обкатан — налогоплательщик жертвует деньги на благотворительные цели по своему выбору, а государство вычитает эту сумму из его налогооблагаемой базы. Компьютерный век позволил пойти еще дальше — в некоторых странах в порядке эксперимента гражданин может напрямую самостоятельно распоряжаться, куда перечислить небольшую часть своих налогов.

Небольшую потому, что тут, естественно, необходимы ограничения, так как рядовой налогоплательщик не обладает полнотой информации, необходимой для принятия в данной сфере рациональных, а не эмоциональных решений. Недаром на Западе многие предпочитают заниматься благотворительностью не напрямую, а через фонды, где лучше знают, кому в данный момент больше нужна помощь.

Кстати, и в кино не все так просто, как поначалу кажется. Например, продюсер художественного фильма, получившего «Оскар», сказал мне, что никогда не обращался за помощью к государству — не хотел, чтобы функционеры вмешивались в творческий процесс. А французский режиссер рассказал, что в его стране государство помогает в первую очередь высокобюджетным фильмам, рассчитанным на массовый мировой прокат. На первый взгляд звучит неожиданно. Но, подумав, понимаешь, что в этом есть своя логика — ведь именно такие фильмы, а не «кино не для всех», делают стране глобальный промоушен.