Наталья Мосейчук: За первый год моего YouTube-канала самым сложным было интервью с Будановым

Интервью Натальи Мосейчук на ее YouTube-канале набирают сотни тысяч просмотров и активно обсуждаются. Какой ценой даются эти эфиры? Сложно ли было договориться о 20 минутах с Анджеем Дудой? Как удалось проникнуть на завод по производству "Байракторов"?

Ровно год назад Наталья Мосейчук, ведущая ТСН на телеканале 1+1, вместе с командой "Право на власть" открыла авторский YouTube-канал. Она выкладывается на двести процентов, совмещая эту работу с "Единым марафоном" новостей

Мне ничего не простят

– Подавляющее большинство работающих женщин в субботу убирают, стирают, гладят, готовят что-нибудь вкусненькое – словом, делают все то, на что не хватало времени в будние дни. С чего начался ваш выходной?

– У меня выходные по субботам и воскресеньям бывают очень редко. Обычно в эти дни записываю свою YouTube программу. Но сегодня я свободна, потому что программу подготовили раньше. Хотя свободна достаточно условно. Уже и не помню, когда могла спокойно погулять где-нибудь на природе или проехаться по магазинам. Последнее я и раньше делала только по необходимости. Шоппинг – мое проклятие. Так всегда было. Вряд ли война что-нибудь изменит. Как и мои выходные. Они для вдохновения. Я вдохновляюсь, когда много готовлю, делаю дом светлым и чистым.

Жизнь и быт у меня всегда существуют параллельно с просмотром новостей, чтением обзорных и аналитических статей (как правило, они выходят именно по выходным) – боюсь пропустить что-нибудь важное. Выходные у меня – это прежде всего время для повышения квалификации. Если врачи делают это раз в год, я – каждый день. Необходимо постоянно держать руку на пульсе! Вы же знаете – у нас всегда предвзято относятся к женщинам: к компетенции, знаниям… Мужчинам можно все простить, нам – ничего! И над этим очень важно работать, от этого наконец-то надо избавляться обществу. Но пока что этот процесс продолжается. Поэтому, если я что-то пропускаю, у меня развивается комплекс неполноценности. Плюс зрители, читатели и подписчики могут заподозрить в том, что не владею материалом. Это всегда минус просмотры, минус внимание. Зритель такого не простит. А когда ты заходишь в такую реку, как YouTube, у тебя не может быть никаких пробелов – ты должна во всем разбираться. Если не знаешь – так зрителям и говори: здесь я не в курсе, потому давайте разбираться вместе. YouTube – это очень честная платформа, здесь неискренность видна сразу.

У меня был один досадный случай… Однажды я оговорилась во время записи программы, что благодатный огонь сходит в мечети аль-Акса. Почему так сказала?! Это вопрос к подсознанию. Уже после программы не могла понять, почему в голове крутится аль-Акса, а не Храм Гроба Господня. И когда поняла, аж в груди похолодело… Как назло, тогда у меня был еще один эфир, который закончился в час ночи. Домой пришла уже никакая, звоню своему редактору и шепотом, потому что семья уже спала, говорю: "Извините, пожалуйста, я оговорилась во время записи". А на следующий день записала видео, мы опубликовали его в моих соцсетях, где извинились за ошибку. Так что боюсь ошибиться.

– То есть вы обрезаете кусты, убираете в доме, готовите обед, а в кармане – телефон, с которого слушаете важные интервью?

– Всегда! Не бывает такого, чтобы я варила борщ или, скажем, мыла окно без наушника в ухе. А другим ухом в это время слушаю свою семью. (Смеется)

– Что вас может заставить вынуть этот наушник?

– Болезнь ребенка – это мое слабое место. Или если с родителями что-нибудь случается… Проблемы со здоровьем очень сильно выбивают из колеи. Даже если кот или собака заболеют, я также сосредотачиваюсь только на них.

– Вы успеваете уделить внимание социальным образовательным проектам. Школе Супергероев в частности – там вас называют крестной мамой. Сейчас в этом направлении проводится какая-то работа?

– В этом году планируем открыть две новые Школы Супергероев – в Киеве (в Институте рака) и во Львове. Уже весной, и это очень радует. В начале 2022 года Школа получила желанный статус государственной: наконец есть финансирование из бюджета, учителям платят зарплату, у них идет стаж. Это был долгий процесс, длившийся 5 лет и закончившийся перед войной. Мы доказывали, как важно учить в больницах. И теперь можно сказать, что успели… Потому что полномасштабная война очень сильно проявила необходимость обучения маленьких пациентов. Для многих из них больницы стали убежищем. Параллельно с медицинским лечением они получают лечение знаниями – от учителей Школ Супергероев, психологов. Особенно спасибо команде Охматдет в Киеве, командам в Харькове, Днепре, Житомире.

Это образовательное направление выделилось в самостоятельное и мощное. Нас просят открывать новые школы. Необходимость очевидна – все это понимают. Поэтому мы запустили онлайн-курс "Знать, как помочь" на платформе EdEra – он для учителей и родителей, рассказывает о том, как оказать психологическую поддержку детям, как выстоять самому, как противодействовать посттравматическому синдрому.

Выхожу за пределы и получаю на орехи

– Одна моя знакомая говорит, что не воспринимала вас, пока не увидела, как во время интервью на YouTube-канале вы улыбаетесь. Это не оскорбляет – такие замечания, хейт? Столько лет работать, вкладывать душу, попасть в ТОП-100 самых влиятельных женщин, иметь множество телевизионных наград, а тут такое иногда пишут…

– Не оскорбляет. Если это конструктивные замечания, они интересны и полезны. Телеведущие – всегда заложники собственного образа. Они работают в предложенных условиях: есть формат, ему надо соответствовать. Я всегда старалась выйти за пределы формата, и за это получала на орехи: меня обсуждали телекритики, коллеги, да и зрителям это иногда не очень нравилось. Ну как это так – в новостной программе она проявляет эмоции! А я позволяла себе эмоциональные проявления и комментариях в ТСН, и в программе "Право на власть". Эксперты считали, что так делать нельзя. Потому что ведущий – модератор. Даже под выпусками на YouTube-канале часто читаю в комментариях: "Она говорит не меньше, чем ее герой! Что это такое? Она постоянно их перебивает!" Люди не могут привыкнуть к разговору на равных, когда ведущая не берет интервью, а разговаривает с собеседником. Это мой канал, я туда приглашаю тех, кто мне интересен, и приглашаю их "до співдумання", как говорит директор Института языкознания господин Гриценко. В этой беседе мы находимся в поиске истины.

– Вы часто повторяете, что у вас комплекс отличницы – все, что делаете, должно быть на самом высоком уровне. Переживали, когда запускали YouTube-канал? Ведь никто не мог гарантировать, что он будет собирать сотни тысяч просмотров.

– Мои переживания длились несколько лет, потому что не решалась на этот формат. Мне казалось, что я не ютюбовский персонаж. Раньше там были люди помладше, которые, так сказать, играли с этим жанром. Было мало глубоких аналитических вещей, вся информация с налетом ироничности. Война открыла возможность делать интервью о жизни, поднимать непростые темы. И я поняла, что тоже хочу говорить об этом с людьми. Потому что уже пережила первый месяц полномасштабного вторжения, устала бояться, нервничать, ослепла от просмотра лент с новостями, ведь должна знать, куда прилетело, где расстреляли, нашли, потеряли и так далее. Я уже больше не могла в себя это впитывать – чашка была налита до краев. Надо было что-то делать. К тому же в этих новостях не всегда находила ответы на некоторые вопросы. Хотелось поговорить с людьми, которые тоже об этом думают и, возможно, имеют дополнительную информацию. Так я отважилась войти в YouTube.

Сейчас я за день могу собрать 100 тыс. просмотров. Потом еще через два дня дотянуть до 600 тыс., а иногда и до миллиона. Мы из нашей неторопливой размеренной жизни попали в другую реальность – я бы сказала, со второй скорости переключились на пятую.

Поляки выбрали меня, поэтому оставалось сделать свою работу

– У вас было много героев на YouTube-канале. Со стороны кажется, что сложнее всего было организовать интервью с Анджеем Дудой и братьями Байрактарами. А как на самом деле?

– В организации интервью с Дудой помогали мои коллеги по ТСН. Они вышли с такой инициативой. Но это польский президент выбрал два СМИ из Украины, которым он хотел бы дать интервью – агентство "Укринформ" и 1+1. У него был запрос на конкретного человека, который будет представлять канал, – прозвучала моя фамилия. Оказывается, зарубежные партнеры знают наших ведущих, усердно изучают наше информационное пространство, в курсе, кто и как в нем работает. Сначала меня удивил выбор поляков, хотя, конечно, было приятно. А потом осталось только сделать свою работу.

Что касается Байрактаров, там похожая ситуация – они пригласили в Турцию Наталью Мосейчук, чтобы дать ей интервью. Я отправилась туда с командой. Полдня разговаривали без камер. Знакомились. Господин Халюк, господин Сельчук и их команды рассказали мне, с каких уровней поднимался их бизнес, об отце Оздемире Байрактаре – основателе направления. Впоследствии показали, в какую авиационную империю выросло маленькое предприятие. И я сказала, что это точно должно быть не просто интервью – мы должны снять фильм!

Эти люди заслуживают того, чтобы о них знали в Украине. Это наши самые смелые партнеры в начале полномасштабного вторжения. Они решительно – учитывая их политические связи – помогали с первых недель войны. Из соображений безопасности я не могу сейчас рассказать о размерах этой помощи, о которых узнала – возможно, когда-нибудь позже смогу их озвучить. Но поверьте – это нечто невероятное.

Работа над фильмом длилась два дня: один день я провела в офисе компании "Байкар", а второй – на полигоне, где испытывали беспилотник.

– Почему Байракторы предложили сделать это интервью? Чем они руководствовались?

– Очевидно, хотели засвидетельствовать свою позицию по отношению к Украине. Для них очень важно показать, на чьей они стороне. Причем сделать это так, чтобы не возникало дипломатических пустот, никаких "но" или "при условии, если". Они очень откровенны в своей поддержке нашей страны. Братья Байракторы много раз повторяли, что деньги для них – ничто. А еще сказали, что в соответствии с их религией всегда нужно быть на стороне тех, на кого совершаются гонения. Да и отец учил быть с теми, кого угнетают. "В данном случае гонение совершается на Украину, – говорят они. – Это несправедливо. Потому мы с вами".

Некоторые считают, что Байрактары сделали себе отличную пиар-акцию, передав бесплатно нам беспилотники, – мол, теперь их у них покупает весь мир. Нет, это не пиар, и бума продаж нет. Но есть ажиотаж вокруг этой семьи именно из-за их поступка. Потому что бесплатно они нам передали немало беспилотников – и когда литовцы собирали на "Байрактар" для Украины, и поляки. И нашему Главному управлению разведки после нашего визита – два летательных аппарата. Для них это гражданская позиция. Так же, как отправлять фуры с помощью в пострадавшие от землетрясения регионы Турции, вкладывать деньги в воспитание и образование детей, чтобы вернуть стране ее величие.

Я не могу передать свои чувства после общения с этими людьми. Это словно прикоснуться к чему-то подлинному и достойному.

120 вопросов для киборга

– С кем было сложнее всего делать интервью? Можно предположить, что это был гуру ГУРу, как пошутил "Вечерний квартал", – Кирилл Буданов.

– Интервью с Будановым – это нечто похожее на капоэйру. Вы знаете, как выглядит это боевое искусство с элементами танца? (Смеется) После того, как я записала программу, а коллеги смонтировали, подумала, что это была этакая капоэйра. Потому что ты себя ограничиваешь в вопросах определенное время, а потом понимаешь: если и дальше будет так продолжаться, никакой новой информации не услышишь. Дальше себе говоришь: да, перед тобой профессионал, ты спрашиваешь, что тебе интересно, а он отвечает так, как считает нужным. Конечно, отдаешь себе отчет, что определенные вопросы не стоит задавать, потому что ответа все равно не будет. Но были и такие, когда рисковала услышать фразы "сейчас это не ко времени" или "я это комментировать не буду". Однако от Кирилла Анатольевича они не прозвучали. Он был максимально откровенен и филигранно подходил ко всем формулировкам.

– Перед съемкой вам давали какие-то установки: об этом не говорим, о том не спрашиваете?

– Нет. Я вам даже больше скажу: мы очень хотели, чтобы Буданов просмотрел готовый материал – на всякий случай. Но он сказал: "Ну, это же я давал интервью, для чего я буду его смотреть и тратить время?" Человек отвечает за то, что говорит, – у него высокий уровень самоконтроля. Кстати, очень редко мои собеседники не просят интервью на согласование – на так называемую авторизацию. У Анджея Дуды она была. А у президента Зеленского не было.

– Буданов часто давал лаконичные ответы, а вы подсыпали и подсыпали ему новые вопросы. В какой-то момент показалось, что если разговор и дальше будет идти такими темпами, не о чем будет говорить. Но вы выдержали этот марафон. Интересно, сколько у вас было вопросов и сколько времени потратили на подготовку к интервью?

– Подготовка к общению с такими людьми может длиться месяцами. У меня в телефоне есть специальная папка. Читаю, скажем, новость, а там какая-то недосказанность, по этому поводу возникают вопросы… Я их записываю в папку, чтобы не забыть! Когда непосредственно перед интервью с Будановым открыла ее, поняла: готовилась к нему почти пять месяцев!

К таким людям, как Буданов или глава СБУ Василий Малюк, у меня бывает по 120 вопросов. Если мы ограничены во времени, я в одном вопросе совмещаю несколько. Кстати, во время интервью с Василием Васильевичем были моменты, которые мы сознательно не поставили в эфир – сработала внутренняя цензура. Пусть полежат до победы.

– С кем-то из ваших собеседников вы стали друзьями?

– Пусть меня простят все те, с кем я пересекалась по работе, но у меня нет такого понятия – "остаться друзьями". Это требование моей профессии: я всегда должна держать с ними дистанцию, чтобы не было какой-либо влюбленности и трепета перед ними.

С другой стороны, когда беру интервью, всегда стараюсь не только выполнить свою миссию, но и сделать это так, чтобы мой собеседник получил удовольствие. Ведь для людей, которые приходят на такие встречи, это прикосновение к совершенно другой – телевизионной – сфере. Я заинтересована в том, чтобы после нашей беседы они чувствовали себя так, как будто побывали на съемках фильма, получили новый опыт, положительные эмоции. Да и вообще – чтобы это запечатлелось в их памяти.

– Кажется, Буданов был единственным вашим собеседником, который после съемки прямо в кадре спросил: "А вы довольны интервью?" Обычно так говорят, когда хотят понравиться, но это точно не о нем. Это был вопрос профессионала, который стремится к тому, чтобы любые его действия были на самом высоком уровне?

– Вы совершенно точно подметили: он запросил (не попросил!) оценку своей работы. Кирилл Анатольевич не часто давал подобные интервью. На нашей общей памяти это было первое большое интервью. Очевидно, у него сработало профессиональное любопытство: справился ли он с этим участком работы, не свойственным его роду деятельности?

Знаете, я просто не могу представить, как в его голове хранится и переплетается вся информация, носителем которой он является. Для меня он просто киборг…

Не боюсь, когда мне угрожают дать топором по голове

– В марте прошлого года в "Единых новостях" вы сказали, что жены российских окупантов должны понимать, что овдовеют, поэтому им надо искать себе черные платки. После этого в России вас объявили в международный розыск, телеграмма-каналы обнародовали персональные данные, а семья начала получать угрозы – даже вашей маме звонили по телефону. Это вам впервые угрожали?

– В таких масштабах впервые. Хотя еще до войны меня периодически упоминали в стране-агрессоре – Скабеева, например, называла нарванной. Меня еще тогда спрашивали: "Наташа, так вы будете что-то отвечать ей?" А что я отвечу? Для меня характеристика этой особы укладывается в одно слово: на украинском оно звучит "ошуканка"! У Гаагского трибунала, очевидно, список характеристик будет больше.

– Страшно было?

– Неприятно.

– Даже когда угрожали, что подстерегут у двери дома и дадут топором по голове, не испугались?

– Топором по голове мне обещали и наши люди – еще раньше, потому что кто-то считал, что я "не того привела к власти", не того пригласила в студию, не с тем говорю, не так задала вопрос. Претензии были разные! Поэтому у меня уже есть эмоциональная защита от таких угроз. К тому же мне сразу позвонил глава пограничной службы, сказал, что по мне работают россияне, и успокоил: "Они уже и мне рассылали те же угрозы, и пограничникам, и их семьям". Потом было еще несколько звонков от сотрудников наших спецслужб, которые сообщили об угрозах в мой адрес. Честно говоря, больше в этой ситуации переживала служба безопасности канала 1+1, чем я.

– В начале войны ваш младший сын три недели провел с бабушкой за границей, потом они вернулись. А когда вы с мужем уехали из дома? (Старший сын Натальи учится за границей. – Прим. авт.)

– 24 числа у меня был эфир "Права на власть". Вот только недавно коллеги напомнили об этом, потому что я о том дне помнила только одно: когда рано утром рядом с нами что-то бахнуло (мы живем неподалеку Ирпеня и Бучи), а над домом начало летать. Вернее, "Право на власть" было 23-го и закончилось почти в полночь. Когда приехала домой, спать сразу не легла. Начала смотреть новостная лента – есть ли цитирование нашего эфира, читала о том, что должен собираться Совет Национальной безопасности и обороны Украины. Где-то после четырех утра услышала взрывы… Тогда я открыла Facebook и написала: "Война".

Днем позвонили из службы безопасности канала – сказали, что на работу ехать не стоит, и посоветовали выезжать на Западную Украину.

– Было у кого узнать, что с вашим домом?

– Ой, это немного смешная история. Через несколько дней мне позвонил по телефону генерал Нацгвардии Фацевич, мы поговорили, как дела, дальше он спрашивает: "Вы не против, если мы у вас там немного постреляем?" Я говорю: "Какое "не против"? Хоть разбомбите там все, только выгоните эту сволочь!" Потом мы увидели в YouTube знаменитое танковое сражение в Дмитровке и поняли, что такое "немного постреляем" и как на самом деле россиянам давалось это "мы сами отошли от Киева". Как они отошли, у нас видно за забором – до сих пор там стоят десять ржавых танков, которые остановила местная терроборона.

– Потом вы вернулись, посмотрели, что произошло с домом, и сказали "спасибо, что деньгами"?

– На самом деле у нас не было радости, что наш дом выстоял, что внутри все целое. Мы ехали домой по Житомирской трассе и, начиная от села Небелица, насмотрелись такого… Обгорелые дома и машины на дороге… Все, что сделано заботливыми руками, разбито… Твоя разбитая крыша и забор на этом фоне – мелочи! Единственное, было противно от одной мысли, что в дом заходили эти мерзавцы.

Мы, конечно, все потом отмыли. Но болит душа за тех людей, которые остались вообще ни с чем. Недавно я ехала по знаменитой Яблоньской улице в Буче, а там почти у каждого разбитого подворья стоят огромные кипы стройматериалов. На улице уже серело, потому не смогла снять это на видео. А хотелось выложить в соцсети и написать: "Смотрите, русские мерзавцы! Вы уничтожили, а мы возрождаемся! Из пепла возрождаемся!.."

Эта украинская жажда жить, выжить – наглядный пример непокоренности. Со всех сторон стучат молотки, жужжат пилы… Слушаешь – и слезы застилают глаза! Ты гордишься этими людьми, потому что они не сели плакать над обгоревшими кирпичами, а принялись отстраиваться. Надеюсь, наше настоящее возрождение начнется именно с этого.