Мир «девушек у зеркала»

Человеку свойственны такие взаимодополняющие качества, как любопытство и стремление к самовыражению. Развитие коммуникаций привело к тому, что стремления одних индивидов во что бы то ни стало продемонстрировать свои достоинства (пусть и сомнительные) встретились с любопытством других (даже лишенном рационального зерна) в глобальном масштабе. Никогда ранее в истории цивилизации эгоизм в самом широком смысле и желание проникнуть в чужое личное пространство не находили столь широкого поля для применения.

"k:" решили исследовать социокультурные сдвиги, спровоцированные возникшей на этой почве селфи-культурой, и их последствия для разных сфер общества.

Современный сетевой тренд можно выразить словами: самовыражение и самолюбование. Но каков предел триумфа селфи­культуры?

По сей день ведутся споры на тему, кто взорвал в сентябре Интернет, дважды выложив на всеобщее обозрение сделанные в жанре селфи фотографии обнаженных и полуобнаженных актрис, моделей, певиц и даже вратаря футбольной женской сборной США. Пострадавшие обвиняли хакеров, хотя были и предположения, что это пиар­ход самих девушек, захотевших подогреть интерес к себе. Ведь в шоу­бизнесе неважно, пришла к тебе слава со знаком плюс или минус. Но трудно предположить, что такая мысль посетила одновременно сто с лишним "звездочек". Так что, вероятно, это дело рук хакеров.

Но, с другой стороны, и без всяких хакеров в социальных сетях (особенно во "ВКонтакте", которым преимущественно пользуется русскоязычная молодежь постсовка) выставленные на всеобщее обозрение довольно откровенные снимки в жанре селфи далеко не редкость.

Очевидно, что взрывная популярность селфи объяснима комплексом причин. Здесь следует выделить и технологическую доступность самого процесса, и моду — стадный инстинкт, следование которому особенно важно для подростков, составляющих львиную долю любителей жанра. Не исключено, что сказалось и влияние затянувшегося мирового экономического кризиса: в переводе на обыденный язык это явление сформулировано в поговорке "Чем тяжелее времена, тем короче юбки".

Можно также предположить, что собственно психологический эксгибиционизм играет здесь, видимо, второстепенную роль, правильнее говорить о нарциссизме: ведь даже далеко не все героини селфи­скандала искренне рассчитывали на то, что их интимные фото будут слиты в Сеть. Наверняка многие верили, что разрекламированные "облачные сервисы" действительно способны обеспечить надежную защиту любой информации — а значит, действительно самолюбовались в момент фотографирования. Здесь в основе все то же подчинение моде: нетрудно заметить, что антропометрические параметры у любительниц селфи практически одинаковы и укладываются в растиражированные индустрией гламура стандарты.

И как раз одноликость, точнее "однофигурность", поклонниц жанра наталкивает на ассоциации с конвейером, барбизацией (от имени культовой куклы) и прочими пластмассовыми штампами современной массовой культуры.

И в этом смысле "культура селфи" не менее жестока к своим вольным или подверженным стадности адептам, чем Древняя Спарта: не соответствующие стандартам все так же обречены на "сбрасывание в пропасть". У селфимании есть и оборотная сторона медали: выставление на всеобщее посмешище самых обычных фотографий пользователей Сети — с убийственными для нестойкой личности комментариями, типа "как такая жируха (такой дрыщ) вообще рискнули фоткаться".

Мы наблюдаем диалектический процесс во всей красе. С одной стороны, может показаться, что сетевая свобода размывает представления о дозволенности и приватности, стеснительности и стыде — с другой стороны, она же оборачивается и навязыванием более чем жестких ориентиров успешности и статусности.

И в этой связи возникает ряд важных вопросов для общества, выходящих за рамки узкопсихологических, связанных с пониманием мира, в котором селфи­культура претендует едва ли на некую доминанту, с другой стороны — с конструированием, хотя бы и умозрительным, мира "постселфи".

Очевидно, что самовоспроизводство личности в социальных сетях — пласт куда более широкий, чем просто фотографирование перед зеркалом (или на фоне чего­то значимого). На публичное обозрение теперь выставляется и тело, и эмоции, и все, что окружает личность: квартира, книги, дети, кошки и собаки и т.д. Особый случай, кстати, еда. Соцсети завалены фотографиями сервированных в ресторанах и кофейнях столов или собственноручно приготовленных дома блюд (четко прочитываемый маркер демонстрации социального статуса). Ортодоксальный психоаналитик, кстати, скажет, что ларчик открывается просто: поглощение еды является для нашего подсознания аналогом полового акта.

И вот другой аспект как раз и связан с новым этапом сексуальной революции, на знаменах которой вполне могла бы быть изображена та самая "девушка у зеркала". Возникает вопрос: изменится ли наше отношение к эротике и сексу, когда вид любого обнаженного женского и мужского тела в виртуальном мире станет практически абсолютно доступным и распространенным? Перестанем ли мы, видя это тело, испытывать сексуальные эмоции? Не наступит ли момент пресыщения?

С одной стороны, некоторые факты вроде бы дают на этот вопрос положительный ответ. Так, в мире ширится движение так называемых асексуалов — для нас пока экзотика, но на Западе ведутся широкие дискуссии о признании асексуальности полноправной четвертой формой сексуальной ориентации (наряду с гетеро­, гомо­ и бисексуальностью). Проведенный в европейских странах опрос показал, что 5% супружеских пар избегают половой близости и при этом прекрасно себя чувствуют. Но, с другой стороны, этот факт можно объяснить биологическими причинами. Исследования, проведенные учеными в овечьем стаде, показали, что 2–3% особей в нем не проявляют никакого интереса к спариванию.

Тем более что есть и противоположная тенденция, получающая все более широкое развитие в глобальной эро­ и порноиндустрии. Образ обладающей роскошными формами красотки, желанной, но доступной лишь в мечтах, постепенно становится все менее популярным. На смену ему приходит так называемая девушка из соседнего дома, а также "любительское" и "псевдолюбительское" фото и видео. И уже не запретный, а доступный плод кажется более сладким.

И под таким углом зрения будущее уже не выглядит мрачным миром, в котором большинство поклонников пластиковых стандартов будут соседствовать с безразличным к сексу меньшинством. Представляется, что спровоцированный Интернетом всплеск интереса к самолюбованию и самоутверждению в ранее шокировавших общественное мнение формах — не более чем "подростковая стадия" развития Сети, только на рубеже 10‑х годов XXI века, ставшей по‑настоящему глобальной и публичной (в смысле разрушения оплотов приватности). И эта болезнь роста пройдет, как проходит гормональная буря у подростка: именно за счет своей глобальности виртуальный мир предоставляет возможность группироваться по самым различным интересам — а не только тем, в которых четко просматриваются эксгибиционистский и вуайеристический аспекты. Нынешние "звезды у зеркала" спустя десяток лет будут постить фото домашних пирогов, детей, а потом и внуков. На смену им придут другие подростки, мечтающие о самовыражении, а представления о морали — они, да, снова сдвинутся в сторону больших границ дозволенного: так в истории цивилизаций бывало уже не раз.