Андрей Парубий был уникальным человеком, достойно прошедшим и власть, и оппозицию
Нардепка Ирина Геращенко поделилась личными воспоминаниями об Андрее Парубии — от первых встреч на Майдане до совместной работы в парламенте.
После трагического убийства Андрея Парубия многие его соратники вспоминают не только политика и государственника, но прежде всего человека, который посвятил жизнь борьбе за Украину. Народный депутат Ирина Геращенко рассказала изданию Комментарии.юа, каким она запомнила Андрея Парубия - от первых дней Оранжевой революции до совместной работы в президиуме Верховной Рады.
"Наша фракция очень эмоционально переживает эту потерю. Он был другом, коллегой, братом. Я очень хорошо помню наше первое знакомство. Причем он всегда говорил, что мы были знакомы раньше. Он говорил, что мы пересекались во время ежегодных акций Говерлы, когда "Наша Украина" с 2001 года в июле с Виктором Андреевичем Ющенко организовывала акцию, но я этого не помню.
Первое упоминание, осознанное наше знакомство — это был такой холодный, мрачный, неприятный день ноября 2004 года. Тогда протестующие на Майдане зашли в Украинский дом, я пошла туда посмотреть, что там происходит, чтобы все было спокойно, хорошо, потому что для нас было очень важно, чтобы не было никаких провокаций, чтобы был мирный Майдан, светлый, оранжевый, справедливый.
На лестнице сидел молодой парень, он был без обуви, рядом стояли ботинки. И он сказал, что промочил ноги и пытается как-то их высушить. И это был Андрей Парубий. Он сказал, что сюда зашли действительно майдановцы, и это будет территория Украинского дома без российского влияния, без алкоголя, где можно будет коммуникировать, погреться. Мы сделали там дополнительный пресс-центр, и это был очень важный центр, с его духом, атмосферой, правилами, правильными и светлыми.
А затем в 2007 году мы с Андреем стали депутатами. Это была наша первая каденция в составе "Нашей Украины". Мы работали в командах двух проукраинских, проевропейских президентов – Виктора Ющенко и Петра Порошенко. Я могу вспоминать Андрея очень долго, однако из самых ярких воспоминаний день ратификации Харьковских соглашений. У нас была небольшая команда, но мы пытались сорвать это всеми силами, и Андрей даже бросал шашки в президиум, чтобы это сорвать.
На него завели несколько уголовных дел, и его спасло от тюрьмы лишь то, что у него была депутатская неприкосновенность, тогда оппозиции помогала сохранить свободу, потому что шли политические преследования за наши политические взгляды. Следующий важный протест – это Майдан, где Андрей также играл одну из ключевых ролей.
Он был уникальным человеком, который смог пройти достойно и власть, и оппозицию. Я не знаю, что труднее: оппозиция, где тебя все бьют и давят, или власть, где много соблазнов. Андрей прошел очень достойно власть. Я имела честь работать в президиуме как первая вице-спикер. Он даже шутил, что ему повезло, но и не очень, потому что в президиуме есть женщина, и он должен там балансировать.
Я вспоминаю, как мы достойно проходили важные законы о декоммунизации, языковом законе и избирательном кодексе. Было 2–4 тысячи поправок, и мы утром встречались, договаривались, кто до скольких работает, сколько поправок, часами. Мы принимали закон два месяца, проходя каждую поправку. Мы понимали риски и методы, чтобы никто не мог обжаловать.
Он всегда тепло рассказывал о семье. Андрей был из националистической семьи: дед воевал в УПА, был в польском, затем советском концлагере. Его отец родился в Сибири. Для Андрея украинскость и принципиальная защита идентичности были его сущностью. Мы часто упоминали о школьных годах и детстве. Я выросла в Центральной Украине, в русифицированной среде, училась в русской школе, мои друзья разговаривали по-русски. Мы часто обсуждали историческую ложь в учебниках. Андрей был историком, мы ценили такие разговоры, они были важны для дружбы.
Первое упоминание, осознанное наше знакомство — это был такой холодный, мрачный, неприятный день ноября 2004 года. Тогда протестующие на Майдане зашли в Украинский дом, я пошла туда посмотреть, что там происходит, чтобы все было спокойно, хорошо, потому что для нас было очень важно, чтобы не было никаких провокаций, чтобы был мирный Майдан, светлый, оранжевый, справедливый.
На лестнице сидел молодой парень, он был без обуви, рядом стояли ботинки. И он сказал, что промочил ноги и пытается как-то их высушить. И это был Андрей Парубий. Он сказал, что сюда зашли действительно майдановцы, и это будет территория Украинского дома без российского влияния, без алкоголя, где можно будет коммуникировать, погреться. Мы сделали там дополнительный пресс-центр, и это был очень важный центр, с его духом, атмосферой, правилами, правильными и светлыми.
А затем в 2007 году мы с Андреем стали депутатами. Это была наша первая каденция в составе "Нашей Украины". Мы работали в командах двух проукраинских, проевропейских президентов – Виктора Ющенко и Петра Порошенко. Я могу вспоминать Андрея очень долго, однако из самых ярких воспоминаний день ратификации Харьковских соглашений. У нас была небольшая команда, но мы пытались сорвать это всеми силами, и Андрей даже бросал шашки в президиум, чтобы это сорвать.
На него завели несколько уголовных дел, и его спасло от тюрьмы лишь то, что у него была депутатская неприкосновенность, тогда оппозиции помогала сохранить свободу, потому что шли политические преследования за наши политические взгляды. Следующий важный протест – это Майдан, где Андрей также играл одну из ключевых ролей.
Он был уникальным человеком, который смог пройти достойно и власть, и оппозицию. Я не знаю, что труднее: оппозиция, где тебя все бьют и давят, или власть, где много соблазнов. Андрей прошел очень достойно власть. Я имела честь работать в президиуме как первая вице-спикер. Он даже шутил, что ему повезло, но и не очень, потому что в президиуме есть женщина, и он должен там балансировать.
Я вспоминаю, как мы достойно проходили важные законы о декоммунизации, языковом законе и избирательном кодексе. Было 2–4 тысячи поправок, и мы утром встречались, договаривались, кто до скольких работает, сколько поправок, часами. Мы принимали закон два месяца, проходя каждую поправку. Мы понимали риски и методы, чтобы никто не мог обжаловать.
Он всегда тепло рассказывал о семье. Андрей был из националистической семьи: дед воевал в УПА, был в польском, затем советском концлагере. Его отец родился в Сибири. Для Андрея украинскость и принципиальная защита идентичности были его сущностью. Мы часто упоминали о школьных годах и детстве. Я выросла в Центральной Украине, в русифицированной среде, училась в русской школе, мои друзья разговаривали по-русски. Мы часто обсуждали историческую ложь в учебниках. Андрей был историком, мы ценили такие разговоры, они были важны для дружбы.