О национальной гордости малороссов. Часть третья

То есть – ощущение национальной неполноценности, ощущение второсортности и – как следствие – преклонение перед чужим, перед иностранным.

С некоторых пор украинцы стали преклоняться перед историей своих соседей. Мол, что хорошего в украинской истории? Вот история России – это да! Или история Польши! Не говоря уже об истории западноевропейских государств или США. А вот своё…

„Своє в нас революція вбила”, — воскликнул в 20-х годах Павло Тычина. На самом деле не стоит всё валить на революцию – наоборот, революционные события начала века были периодом становления Украины и периодом первых попыток осознания своей истории именно на народном, а не элитарном уровне.

Следует исходить из понимания тех фактов, что а) социальная база большинства украинских партий находилась именно в селе – и поэтому концепция украинской истории должна была отвечать настроениям, чаяниям и мифологии сельского обывателя; б) в среде украинских историков только начался постепенный переход от народнической школы к "державнической". Революция – в некоторой мере – породила украинскую историю. И не случайно патриархом украинской исторической науки и по совместительству творцом украинской государственности считается Михаил Грушевский.

Беда не в том, что история Украины стала порождением революции. Беда в том, что после перерыва в 70 с лишним лет мы взяли снова на вооружение те же концепции, те же схемы, которые были актуальны для начала века, и снова начали их развивать. А за это время европейская и мировая историческая мысль ушла ой как далеко! Европа уже успела переболеть неомарксизмом и неомарксистскими концепциями истории. Европа уже прошла через "школу Анналов" во Франции. Европа и Америка (да что там Европа и Америка – даже Китай!) уже перепробовали постмодернистскую методику – и уже успели насладиться ею. Наконец, Фукуяма пришёл к выводу о "конце истории", и многие с ним согласились.

Украина же долгое время находилась в плену специфической исторической школы, основу которой заложил "первый украинский пролетарский историк" Матвей Яворский, позже репрессированный советской властью. Концепция Яворского (который в начале века находился под влиянием Грушевского) за годы советской власти трансформировалась до неузнаваемости. Получилось, что в украинской истории было два движущих фактора: борьба за освобождение труда из-под гнёта капитала и желание воссоединиться с великим российским народом. Как следствие – получалась логическая абракадабра. Украинский народ получил историю, которая не вязалась со здравым смыслом. Эмпирика шла вразрез с концепцией, и все исторические деятели украинского народа априори объявлялись предателями интересов трудового народа. Кстати, в первом издании Большой советской энциклопедии (ещё довоенной) Богдан Хмельницкий фигурирует как крупный феодал и враг украинского народа – реально же Богдана Михайловича реабилитировали лишь во время Второй мировой войны, когда Сталин начал заигрывать с украинцами, активизируя украинский национальный фактор (создание Украинских фронтов, использование украинского фактора в межгосударственных переговорах, создание Министерства иностранных дел и Министерства обороны УССР и т.д.).

В условиях диаспоры продолжала развиваться "державническая" школа в украинской исторической науке, хотя популяризация истории велась исключительно в ключе "народнической" школы. Ярким примером двойных стандартов стало то, что большинство диаспорных академических историков вполне положительно оценивали деятельность гетмана Павла Скоропадского (позиция "державников"), между тем как в популярных курсах истории гетманат изображался в исключительно чёрных красках – как продукт деятельности чужеродных элементов, следствие узурпации власти и т.д. Почему? Историки понимали, что гетманат был шагом вперёд по сравнению с Центральной Радой – в плане укрепления государственности. Но поскольку гетман проводил специфическую социальную политику, направленную на обеспечение интересов крупной буржуазии и игнорирование потребностей бедноты, историки не могли донести до обычного обывателя – выходца из той же бедноты, последователя Петлюры или даже атамана Зелёного – перспективность и естественность политики Скоропадского. Отсюда – и двойные стандарты.

Хотя украинской истории не привыкать к двойным стандартам. Ярким примером может стать отношение к гетману Ивану Мазепе в XIX веке. Рассказывают, что Николай І прибыл в Михайловский златоверхий собор и увидел на стене изображение опального гетмана. Он велел позвать настоятеля: "Не тот ли это ирод Мазепа, который предал моего прапрадеда Петра?" — "Он самый, Ваше величество!" — "Но на него же наложена анафема?" — "Так точно, и мы непременно поём ему анафему" — "Но он же здесь нарисован?" — "Нарисован, ибо он является ктитором и фундатором нашего Храма". – "Может, вы ему и славу поёте?" — "Именно, поём славу и Вечную Память. Сначала поём славу, а потом – анафему. Ибо так положено".

Кажется, сейчас отношение к Мазепе не изменилось: его портрет изображён на десятигривневой купюре, но, перечисляя деятелей украинской истории в новогоднем обращении к украинскому народу, Леонид Кучма не рискнул вспомнить всё ещё опального гетмана – хотя перечислил всех остальных "банкнотных" исторических персон.

Но – вернёмся к проблемам истории. В году 1990 – 1991 историк Сергей Билоконь стал "возмутителем спокойствия" — он рискнул задаться вопросом: "Существует ли у нас историческая наука?". Его статья с вопросом, вынесенным в заголовок, была опубликована в целом ряде изданий – от профессиональных до популярной "Литературной Украины". На протяжении нескольких лет велась полемика в кругу историков, в которой приняли участие такие мэтры отечественной исторической науки, как Ярослав Дашкевич, Наталья Яковенко, Ярослав Грицак и ряд других.

И действительно: историческая наука в её академическом варианте была сдвинута с мёртвой точки. В среде серьёзных историков начали развиваться новые направления, начали вестись новые поиски. Однако история не может быть исключительно академической наукой – как и любая другая гуманитарная дисциплина. История должна активно выходить за рамки научных дискуссий и разработок. Ценность истории – не только в академическом, но и в прикладном характере науки, в способности формировать общественное мнение и влиять на общественные процессы.

То, что популярные курсы истории писались и пишутся в народническом стиле, заметно и теперь. Идеализация украинского казачества, романтический флёр вокруг гетманов, героизация народных вождей, склонность к "исторической автаркии" (рассмотрению истории Украины в отрыве от мирового контекста, желанию обособления истории) – всё это инструментарий дня прошедшего, когда необходимо было доказывать этническую самобытность. Понятно, что для сентиментального крестьянина в украинской деревне или же для помещика-либерала, помнящего прадеда-казака или деда-гайдамака, следовало писать историю в духе поэтов-романтиков (например, того же Тараса Шевченко). История должна была стать таким себе блокбастером с морем крови и подвигами казаков-суперменов. Она должна была бить по ностальгическим чувствам и объединять людей не только на языковой или религиозной, но и на общей НОСТАЛЬГИЧЕСКОЙ основе.

Именно такая история – история, требовавшая после её прочтения успокоительного – и писалась в XIX веке. Кстати, как и литература. Украинскую литературу позапрошлого века тоже писали в расчете на то, что она будет разбавлена солидной дозой брома.

В 1855 году это хорошо подметил Иван Тургенев. В романе "Рудин" есть интересная сцена – разговор за обеденным столом Пигасова, Басистова и Дарьи Михайловны. Итак, слово Пигасову:

"- Вот мы толковали о литературе, — продолжал он, — если б у меня были лишние деньги, я бы сейчас сделался малороссийским поэтом.

— Это что еще? хорош поэт!- возразила Дарья Михайловна, — разве вы знаете по-малороссийски?

— Нимало; да оно и не нужно.

— Как не нужно?

— Да так же, не нужно. Стоит только взять лист бумаги и написать наверху: "Дума"; потом начать так: "Гой, ты доля моя, доля!" или: "Седе казачино Наливайко на кургане!", а там: "По-пид горою, по-пид зеленою, грае, грае воропае, гоп! гоп!" или что-нибудь в этом роде. И дело в шляпе. Печатай и издавай. Малоросс прочтет, подопрет рукою щеку и непременно заплачет, — такая чувствительная душа!

— Помилуйте! — воскликнул Басистов. — Что вы это такое говорите? Это ни с чем не сообразно. Я жил в Малороссии, люблю ее, и язык ее знаю... "грае, грае воропае" — совершенная бессмыслица.

— Может быть, а хохол все-таки заплачет.

Весь XIX век прошёл под этим знаком – "Может быть, хохол всё-таки заплачет". В ХХ веке был небольшой период – как ни странно, но это период установления советской власти, 20-е годы – когда украинские писатели, поэты, историки и прочие творцы национального мифа перестали обращаться к слезоточивым темам. Их поддержали собратья по перу в эмиграции – Ольжич, Стефанович и прочие. Общее настроение времени можно было охарактеризовать словами классика – "Не ридать, а здобувать!". К сожалению, после расстрела "украинского Возрождения" снова наступил период постоянных треносов… Этот период продолжается и поныне.

То есть, украинцам не хватает популярного курса истории, отвечающего новым требованиям времени и тем задачам, которые стоят перед украинской нацией. Именно НАЦИЕЙ, а не НАРОДОМ. Объясняю для тех, кто ставит знак равенства между этими понятиями (народ и нация): народ – это категория этническая, нация – категория политическая. Нация является синтезом народов, живущих в одной политической плоскости, то есть в одной законодательной, административной, бюрократической системе. Дмитрий Донцов когда-то дал блестящее определение нации: "Нация — это общность людей, объединённых совместным будущим".

То есть, прошлое для нации является числителем, а будущее – знаменателем. У нас же в знаменатель часто ставят именно прошлое. Если мы – как нация – хотим иметь своё будущее, мы должны именно это будущее поставить в знаменатель, единый для всех, а числитель изобразить в виде суммы прошлого всех этносов, живущих на территории Украины и составляющих украинскую нацию. Только такая формула может обеспечить успех украинской нации.

Как можно изучать историю Галичины, игнорируя при этом историю Галицких евреев? И это в то время, когда количество евреев в городах Галичины по состоянию на начало ХХ века составляло от 60 до 80%! Как можно изучать историю Украины, априори принимая тезис о враждебности Крымского ханства? Во-первых, Крым был не врагом, а геополитическим конкурентом, а иногда и союзником украинских гетманов. Во-вторых, Крымское ханство и его вассалы (ногайская и едисанская орды, собственно, нападавшие на украинские земли) занимали территорию современных Автономной Республики Крым, Одесской, Николаевской и Херсонской областей, а иногда заходили на территорию иных южных областей Украины. Почему мы игнорируем историю татар и евреев при составлении синтетической истории Украины?

Итак, именно синтетический, сборный принцип должен лежать в основе новейшего курса популярной украинской истории.

Второй составной частью новой концепции истории должен стать принцип акцентирования на положительных эмоциях. Повторюсь: я говорю не об академической, а о популярной истории, истории для общего употребления. Даже "история для колхозников" должна быть написана мастерски и с любовью к потребителю, на уровне мировых стандартов и с использованием новейших технологий. Иначе эта история не будет конкурентоспособной.

Чего хочет потребитель истории? Во-первых, он хочет узнать фактаж. Во-вторых, он хочет увидеть жизнь предков, заглянуть в прошлое и почувствовать дух этого прошлого. То есть, популярный курс истории служит для него своеобразной "машиной времени". В-третьих, он хочет найти в прошлом ответы на вызовы дня нынешнего. В-четвёртых – и это самое главное – он хочет наполниться гордостью за сопричастность к нации. Он хочет ИМЕТЬ ЧЕСТЬ ПРИНАДЛЕЖАТЬ к нации, которая, согласно Тарасу Шевченко, является общностью "мертвих, живих і ненародженних земляків в Україні і не в Україні сущих".

Если потребитель истории не будет наполняться гордостью за своих предков и не будет находить подтверждение своим духовным амбициям в дне прошедшем, он будет стремиться стать частью иной, более героической нации.

В украинской истории позапрошлого века был период в несколько десятилетий, когда в украинскую среду хлынул мощный польский поток – людей, пожелавших стать украинцами. Почему? Во-первых, польская концепция популярной истории претерпела в это время кризис. Старая романтическая концепция, замешанная на изрядной доле сарматизма, дала сбой. Лелевель стал последним историографом уходящей эпохи – а новые яркие историки, способные на революцию в исторической науке, ещё не появились. Во-вторых, настоящим "гуру" для польской молодёжи стал в эту пору Михал Чайковский с его "Казацкими рассказами", "Кирджали", "Гетманом Украины", "Вернигорой", "Ганной", "Стефаном Чарнецким" и прочими украинофильскими повестями. Лёгкость пера усиливалась и личным примером Чайковского, считавшим себя потомком гетмана Ивана Брюховецкого и создававшим на турецкой территории казацкие отряды. Как следствие – группа "золотой молодёжи" (Антонович, Житецкий, Рыльский, Чубинский и прочие) переходят в украинскую среду, активно перенимая украинский быт, культуру и становясь частью новой нации. Чуть позже по пути этих молодых людей пошли представители следующих поколений – Роман-Мария-Александр граф Шептицкий, ставший величайшим религиозным деятелем за всю историю Украины, Вячеслав-Викентий Липинский – историк, политик и политолог, творец концепции украинского монархизма… Однако с каждым поколением поток поляков, переходящих в украинскую среду, уменьшался. Польское общество справилось с идеологическим кризисом, и черту под этим явлением подвёл Юзеф Пилсудский.

Точно так же поток украинцев вливался в российское море, работая на российскую идею и создавая российскую нацию. Точно так же поток белорусов вливался в море польское, растворяясь в нём – Юлиуш Словацкий, Адам Мицкевич, Чарторыйские, Сапеги и даже сам Юзеф Пилсудский были этническими "литвинами", то есть – белорусами. Пассионарные личности увлекаются пассионарными историческими концепциями. Пассионарные исторические концепции в соединении с пассионарными личностями дают феномен пассионарного взрыва на уровне целых наций – нации получают стимул для развития.

Вы заметили? Белорусы работали на польскую идею, поляки – на украинскую, украинцы – на российскую… То есть, происходил постоянный круговорот, обмен пассионариями. И только на белорусскую нацию работала она сама – представители других национальностей её преимущественно игнорировали. Почему? Всё очень просто: недавно мне пришлось слушать выступление одного белорусского академика, доктора исторических наук, который с гордостью, с патетикой восклицал: "Мы – единственное государство, которое никогда никого не поработило, никогда не осуществляло актов агрессии". Стоит ли этим гордиться? И так ли уж хорошо знает белорусское общество свою историю? Ведь именно протобелорусы – литвины (не путать с нынешними литовцами, которые в средневековье фигурировали как аукштайтисы) создали в своё время Великое Княжество Литовское, дали этому государству великокняжескую династию, а позже стали сотворцами Речи Посполитой.

Нельзя кичиться своим миролюбием. Нельзя на мирной истории воспитать любовь к старине. Человек – создание хищное и склонное к расширению ареала обитания. Даже в эпоху гамбургеров и кока-колы – на подсознательном уровне. Вполне мирный обыватель во снах видит себя с мечом в руке и со стрелами в колчане. Ему хочется гордиться героизмом свих предков. А реалии исторического процесса являются таковыми, что либо кто-то тебя, либо ты – кого-то. Мирные трипольцы, не знавшие, как утверждают учёные, оружия, стали лёгкой добычей восточных кочевых народов. Мирные ацтеки, не проявлявшие агрессивности по отношению к испанцам, стали добычей Кортеса. Мирные белорусы постепенно интегрируются с Россией. Мирное балансирование Украины между Востоком и Западом приведёт к поглощению нашего государства транснациональными корпорациями…

Именно поэтому лозунг "Лишь бы не было войны" не приемлем для истории. История должна быть кратким и популярно написанным пособием по искусству борьбы и выживанию в этой борьбе – с примерами и картинками.

Ещё один момент: история должна акцентировать внимание не на поражениях, а на победах. Это не значит, что поражения мы должны скрывать, но именно победы должны быть вехами. История должна содержать максимум положительного заряда и должна давать ощущение оптимизма, уверенности. Ведь каждый факт можно оценивать по-разному, и процессы тоже можно интерпретировать по-разному.

Обыватель хочет воспитывать своих детей на примерах героизма и хочет гордиться прошлым. Он хочет знать, что история у него была – и была не хуже, чем у других народов. При этом не стоит выдумывать историю, изобретая полумифических предков и пытаясь присвоить то, что принадлежит другим народам. Просто следует взять известный фактаж и по-новому взглянуть на него, пытаясь во всём найти нечто светлое и нечто героическое.

Помните – "В жизни всегда есть место подвигу". На каждом историческом срезе есть место для подвига, героизма, позитивных эмоций. Главное – как посмотреть на тот или иной момент – с бромом и хватаясь за сердце или под лозунгом "что ни есть – всё к лучшему!" Ведь на самом деле глобальных трагедий и катаклизмов типа голодомора 1932 – 1933 годов у нас в истории было не так уж много, а побед типа Грюнвальда или Конотопа – не так уж мало. Почему мы помним плохое и забываем хорошее?

Историки обязаны создать нации ту историю, на которую она заслуживает. Иначе наиболее пассионарные представители нации будут искать для себя другую историю. И будут стремиться становиться частью иной нации, растворяясь в чужом нациетворном потоке. А сама украинская нация будет постепенно деградировать. В нынешнем мире – хищном, агрессивном, прагматичном – невозможно устоять на ногах, не чувствуя локоть сотоварища и героический дух предков и не видя перед глазами здорового потомства. Только это даёт уверенность в будущем. Выпадание из системы хотя бы одного элемента приводит к разрушению всей системы.

Кость Бондаренко

Продолжение следует