8 июня 2010, 09:55
Поделитесь публикацией:
Качество детства

Качество детства своих детей умножьте на минус два и получите качество вашей старости

В должности замминистра по делам семьи, молодежи и спорта Людмиле Волынец осталось проработать не более двух недель. Ее кресло приглянулось жене одного из ныне действующих министров. Картина не нова: всю чиновничью вертикаль по вопросам детства (такие штатные единицы есть в составе каждой не только областной, но и райгосадминистрации) уже давно принято заполнять женами, невестками и прочей родней "по женской линии". Считается, что в области детства работа непыльная. Для многих. Но не для Волынец. Возможно, именно поэтому за пять лет ее работы с наших улиц как-то незаметно исчезли беспризорники и нюхачи, на перекрестках мегаполисов больше не трут лобовые стекла наших авто грязные оборвыши, в интернатах стало втрое меньше сирот, а детей снова стали называть детьми, навсегда оставив термин "несовершеннолетние" компетенции уголовного права.

Только не подумайте, дорогой читатель, что данная публикация — банальная борьба за кресло. Совсем нет: с такими результатами не грех и отдохнуть. Так что наше интервью с Людмилой Волынец в канун Международного дня ребенка скорее фиксация позиций

Людмила Семеновна, как специалист европейского уровня, скажите: неужели в Украине, где с государственными стратегиями в любой сфере как-то не сложилось, действительно реализуется продуманная политика в области детства?

Л. В. Знаете, как-то из нашего министерства уходил на другую работу один очень высокопоставленный и мудрый человек. Так вот он, прощаясь со всеми, сказал: "Трагедия этой команды, занимающейся детством, заключается в том, что они делают то, что Украина поймет лет через семь. И потому им так тяжело. Но поскольку все они — сумасшедшие, они это сделают". Это если в шутку. А если всерьез, предмет моей гордости — начало процесса закрытия домов ребенка (интернатов для детей в возрасте от года до трех лет. — Weekly.ua). Детей активно усыновляют, и они стоят пустые!

В Украине, где каждая четвертая семейная пара вынужденно бездетная, не может сокращаться количество усыновлений, как это было еще пять лет назад. Кстати, приблизительно 10% бесплодных пар после усыновления ребенка — рожают! Так вот, когда в 2005-м мы начинали реформы, в интернатных учреждениях воспитывалось почти 37 тысяч детей-сирот, а на начало этого года там числятся чуть больше 12 тысяч человек. Если ребенок не усыновлен обычной семьей, у него есть возможность попасть в детский дом семейного типа (ДДСТ), приемную семью или под опеку родственников. Кстати, с прошлого года была увеличена вдвое помощь семьям, в которых дети находятся под опекой, — с одного прожиточного минимума до двух. И это в кризисный год, когда всем обрезали финансирование! А у нас выплаты опекунам удвоились, мы добились выплат семьям, усыновившим ребенка, независимо от его возраста — в объеме, равном выплатам при рождении ребенка.

Тем самым государство заявило: все дети — и рожденные, и усыновленные — равны и имеют право на государственную поддержку.

И что же, в кризисный год "детская" строка в госбюджете была полностью профинансирована?

Л. В. На сто процентов. Максимальная задержка выплат ДДСТ в прошлом году составила три дня. В нашем государстве очень трудно ввести выплату, но если уж ее ввели, то на деньги детей-сирот у чиновников рука, как правило, не поднимается. Был разработан и внедрен очень четкий финансовый механизм. Выделялась субвенция из госбюджета, которая перечислялась в областные, а затем в районные бюджеты и которую никаким образом, кроме преступного, нельзя было потратить на другие цели, кроме как довести до семьи, где есть сироты. Некоторые местные чиновники шутили на эту тему так: "В вопросах детства нас лишили возможности не работать — сказали, что делать и как, да еще и выделили на это деньги". Ну а кроме того, контроль за целевым расходованием сиротских средств осуществляют родители, воспитывающие приемных детей. А эти люди молчать не будут — не позволят тронуть ни одну их копеечку! Это вам не директора интернатов или госслужащие, сплошь и рядом зависящие от власти. Родители приемных детей — это очень мощная общественная сила, у которой все больше получается себя защищать.

Что государству выгоднее: содержать детей-сирот в семьях или в интернатах?

Л. В. Это легко подсчитать. Если бы те восемь тысяч детей, которые в 2009 году воспитывались в детдомах семейного типа и на которых было выделено 170 млн. грн., находились в интернатах, государство потратило бы на их содержание 243 млн. грн. То есть мы имеем 73 млн. грн. чисто финансовой экономии, кроме бесспорных преимуществ для ребенка жить в семье.

В прошлом году граждане Украины усыновили 2374 ребенка. На их содержание в интернатах было бы потрачено 71,22 млн. грн. в год, а усыновителям государство выплатило 28,5 млн. грн. одноразово. Имеем еще почти 43 млн. грн. экономии. Итого — 116 млн. грн. (Для справки: это в четыре раза больше, чем израсходовано в прошлом году на всех сотрудников служб по делам детей.)

Мы подсчитали, что усыновление ребенка в пятилетнем возрасте "экономит" государству 500 тыс. грн. Как ни парадоксально, усыновление выгодно не только детям, но и госказне.

Вокруг интернатов и других учреждений соцзащиты всегда кормится немало людей, об этом писали еще Ильф и Петров. Вы ощущаете сопротивление системы проводимым реформам?

Л. В. Не хочу обижать работников интернатных учреждений, среди них немало порядочных людей, но интернат не может реализовать потребности ребенка и функцию семьи. Ведь у семьи, какой бы она ни была, родной или приемной, функция одна — научить жить. То есть подготовить ребенка к взрослой жизни, научить социальным моделям поведения — быть мужем или женой, папой или мамой. Значение социального окружения сложно переоценить. Общаясь со своими собственными детьми в повседневной жизни, мы порой даже не осознаем и не отдаем себе отчета в том, как много значит для ребенка просто находиться рядом с родителями, перенимать опыт взрослых, примерять на себя их роли в семье, делиться с родителями своими мыслями, переживаниями и получать в ответ нашу с вами реакцию. Ничего этого в интернатах нет. И не может быть априори, ведь эти учреждения создавались на заре советской власти, когда считалось, что коллективная форма воспитания лучше семейной. Время все расставило на свои места. И на сегодня мы имеем неумолимую статистику: львиная доля выпускников интернатов в первые пять лет попадают на скамью подсудимых. Потому что самая близкая к интернатной — пенитенциарная система. Да и сами сотрудники интерната — это зачастую его же бывшие воспитанники, так как никаких иных социальных моделей интернат дать не может.

А где еще, кроме стран СНГ, есть интернаты?

Л. В. Нигде. В Великобритании, например, пятнадцать лет назад закрыли все интернаты. Сейчас там создаются принципиально новые учреждения для сирот, но у них 95% детей воспитываются в приемных семьях и только 5% в интернатах. Да и то в этих учреждениях временно живут ребята с девиантным поведением и пережившие суперсерьезные трагедии, часто связанные с острой реакцией на потерю ребенком родителей. Такие дети пока не готовы жить в других семьях, замещающих их утраченную семью. При этом европейские интернаты рассчитаны максимум на десять человек, а не на 200–250, как у нас. В Украине в 2005 году это распределение было с точностью до наоборот — 99% сирот находились в интернатах и лишь 1% сирот — в семейных формах воспитания. Мы имеем совсем другую картину, по некоторым оценкам. Сегодня в Украине система защиты прав ребенка лучше, чем в России, это признают даже российские государственные деятели.

С вашей подачи было принято много законов по детству. Какие из них вы считаете самыми значимыми?

Л. В. Разработка любого законопроекта, и уж тем более его имплементация в жизнь, — это всегда работа огромного коллектива людей. Нашей команде удалось, например, инициировать законодательное ограничение разницы в возрасте между ребенком и усыновителем 45 годами. Таким образом был поставлен барьер так называемому усыновлению по присмотру, когда детей превращают в бесплатную рабсилу. Есть и вторая составляющая этой проблемы, которую удалось решить этой нормой. В Украине 30 тыс. детей имеют право быть усыновленными, из них 27 тыс. — дети старше десяти лет. Но любой усыновитель хочет взять в семью маленького и здорового ребенка, ведь в нашем обществе усыновление ментально воспринимается как аналог родов. Вот и получается: "мне 55 лет, но я хочу ребеночка маленького и здорового". Все бы ничего, но почему ребенок должен расти в семье, которая по поколенческим характеристикам соответствует бабушке и дедушке? Мы сказали этому нет.

Также мы инициировали запрет на усыновление наших маленьких сограждан иностранцами, не состоящими в браке.

Разве это справедливо? Ведь закон не запрещает усыновлять детей одиноким украинцам.

Л. В. Во-первых, у нас совсем иная демографическая ситуация. Диспропорция женского и мужского населения, большой процент разводов, высокая смертность мужчин в возрасте 35 лет и старше... Что же, нашим одиноким женщинам еще и усыновление запретить? А во-вторых, на своей территории государство способно обеспечить совершенно иную систему контроля за тем, как соблюдаются интересы усыновленного ребенка, гораздо более жесткую систему — у нас везде есть службы по делам детей, социальные работники.

За рубежом мы не способны надежно контролировать защиту интересов наших юных сограждан ни материально, ни юридически. Зачастую по законам страны усыновителей ребенок автоматически получает иностранное гражданство, а это значит, что наших проверяющих иностранные усыновители вправе просто не пустить на порог. Вот почему к иностранцам особые требования.

Вы всегда выступали против иностранного усыновления. Что же плохого в том, что ребенок, не нашедший семью в Украине, будет иметь родителей из США или Италии?

Л. В. Мы не выступаем против усыновления иностранцами, поскольку части детей не можем найти родителей в Украине. Мы лишь настаиваем на четком исполнении 21-й статьи Конвенции ООН о правах ребенка: на приоритете устройства детей в семьи граждан родной страны.

Последние пять лет мы целенаправленно работали над сокращением донорского поля Украины для межгосударственного усыновления. Поставили цель, чтобы максимум детей-сирот нашли семьи на родине. Результат очевиден — за пять лет национальное усыновление выросло вдвое и в восемь раз увеличилось количество детей, которые воспитываются в приемных семьях и детских домах семейного типа.

Разумеется, осталось много дискуссионных вопросов: с одной стороны, мы стимулируем рождаемость, а с другой — разрешаем межгосударственное усыновление. Где логика? Во многих странах усыновление детей из-за рубежа является частью демографической политики. Если мы признаем наличие в Украине демографических проблем, почему не можем найти семью для детей — граждан Украины на родине, а не за рубежом. Все развитые страны относятся к межгосударственному усыновлению крайне рационально, потому что семьи с детьми более стабильны. Например, в США каждый год усыновляют до 30 тысяч детей, и Америка предоставляет таким семьям огромные льготы.

Но они ведь усыновляют наших больных детей, а мы этих больных не имеем возможности лечить.

Л. В. Это большой миф. Иностранцы, как и наши соотечественники, хотят принять в семью здорового ребенка. В прошлом году иностранцы усыновили 1426 детей, из них 3% — дети-инвалиды.

Понятно, что, как правило, отказываются от детей мамы, ведущие асоциальный образ жизни. Здоровье такого малыша часто подорвано еще в период беременности матери. В медицинских карточках диагнозы детей-сирот занимают до восьми строчек, а на самом деле диагноз один — сиротство. Как только ребенок попадает в семью, 80% диагнозов отпадает. А что касается больных деток, то их усыновляют и у нас — например, в прошлом году граждане Украины усыновили 15 ВИЧ-инфицированных сирот. Нет такого диагноза, из-за которого ребенок не подлежит усыновлению.

Вопрос второй — у нас есть дети, которые в течение года "открыты" только для усыновления гражданами Украины. Если за это время семья для них не найдена, мы можем предлагать их иностранцам. Но есть и очень больные дети (таких диагнозов 14), которых украинцы не усыновят никогда. Вот они-то и могут быть усыновлены иностранцами, не ожидая год украинских родителей.

Среди законодательных инициатив вашей команды, так и не поддержанных депутатами Верховной Рады, — ратификация Гаагской конвенции, регулирующей межгосударственное усыновление. Что мы от этого теряем?

Л. В. Гаагская конвенция — кстати, ее ратифицировали все страны Европы, за исключением воюющего Балканского полуострова и Греции, которой сейчас не до этого, — поднимает процесс усыновления на новый, цивилизованный уровень. В соответствии с этим документом мы могли бы наладить работу грамотно и разумно. Не искать ребенка в авральном режиме, как это делается сейчас, под каждого заехавшего к нам иностранного потенциального усыновителя, а наоборот — искать родителей для каждого нашего малыша, имеющего право быть усыновленным за рубеж, заранее сообщая все условия для этого (наличие сестер-братьев, диагноз, особенности развития и прочее).

Гаагская конвенция предусматривает обращение к нам усыновителей через их национальные агентства по усыновлению. Эти агентства должны быть у нас аккредитованы, а большинство желающих работать в Украине — авторитетные организации со стажем работы не менее 30 лет. Такие агентства готовят к усыновлению будущих усыновителей, дают им рекомендации по возрасту приемного ребенка, причем рекомендации очень жесткие (посольство данной страны просто не разрешит въезд более взрослого ребенка), и что особенно ценно — национальные агентства несут ответственность за безопасное взросление усыновленного ребенка. Именно в составе агентств есть профессиональные психологи и социальные работники, которые имеют права и обязанности инспектировать семьи с усыновленными детьми. Сегодня из-за того, что конвенция у нас не ратифицирована, за детьми должны наблюдать украинские консульства. Об эффективности такого контроля мы уже говорили.

Против ратификации конвенции выступает омбудсмен Нина Карпачева. Были и другие случаи, когда уполномоченный по правам человека оспаривала в Конституционном суде законодательные акты именно по вопросам усыновления. У вас с ней личный конфликт?

Л. В. Нет, это проявления демократии и профессиональной дискуссии.

Наша команда каждый день работает с анкетами детей, ожидающих усыновителей, с иностранцами-усыновителями. Мы радуемся усыновлениям и огорчаемся, когда пара уезжает в свою страну без ребенка. Мы практики, и именно поэтому наши предложения иногда сложно воспринимаются. Но гораздо интереснее другая проблема с Гаагской конвенцией, которая возникнет у нас года через три. Как свидетельствуют данные статистики, сегодня в Украине 1766 пар претендуют на усыновление 964 детей в возрасте до трех лет. То есть на каждого ребенка приходится почти две семьи. И ситуация будет только усугубляться, ведь мы помним, что у нас в стране каждая четвертая семья вынужденно бездетная. Скоро нам самим, гражданам Украины, придется обращаться к зарубежным странам с просьбой усыновить их детей. И что же получается? Украинская бездетная семья имеет право поехать, например, в Китай и там усыновить ребенка? Имеет. Так вот Китай и другие страны-доноры без "Гааги" их не примут.

Как мы поняли, для вас проблемы детства в Украине — это главным образом сиротство. А как обстоят дела в полноценных семьях?

Л. В. Это не менее важная и профессиональная сфера. Сейчас разгорается острая дискуссия о правах детей. Например, имею ли право я, взрослый член семьи, ударить ребенка, накричать на него и так далее. Дело в том, что в первые месяцы независимости Украиной была ратифицирована Конвенция ООН о правах ребенка. Однако наше общество во главе со своими законодателями данный документ не читает и не признает, поскольку считает его оскорбительным для взрослых. Правда, кроме конвенции у нас есть Семейный кодекс, в котором повторяются многие из ее положений. И, кстати, согласно новой редакции Семейного кодекса все украинские дети по достижении 14 лет имеют право подать заявление в суд о лишении родительских прав собственных родителей.

Среди основных прав детей, перечисленных в конвенции ООН, такие привычные в мире взрослых нормы, как "ребенок имеет право на имя". И это особенно полезно помнить взрослым, которые обращаются к детям не иначе как в оскорбительной форме.

Другое законное право ребенка — быть выслушанным. Ведь очень многие украинцы трактуют родительский долг как обязанность накормить-напоить ребенка — и все! Но давайте же согласимся, что такой "минималистский" набор условий приемлем для выращивания животных, но не людей. Ребенок — это социальное существо, и если бы у нас родители научились слышать детей, они стали бы меньше их бить. А пока, по данным социологических исследований, которые проводились по заказу ЮНИСЕФ (Чрезвычайный фонд помощи детям при ООН. — Weekly.ua), 45% украинских детей на условиях анонимности говорят о том, что в семьях их бьют. Но сегодня тройка по математике менее значима, чем завтра уважение в том числе и к тебе — родителю, родственнику.

Подняв руку на ребенка, вы учите его бить слабого. Почему у нас сегодня так много одиноких стариков? Не потому, что дети плохие, а потому, что их так воспитали. На тренингах я всегда говорю родителям: качество детства ваших детей умножьте на минус два — и вы получите качество вашей старости.

По материалам Weekly.ua.



Читайте Comments.ua в Google News
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
comments

Обсуждения

comments

Новости партнеров


Новости

?>
Подписывайтесь на уведомления, чтобы быть в курсе последних новостей!