Мужские игры

Политические оценки этим событиям будут даны позже. Но уже сейчас понятно, что столь длительное противостояние не объясняется только мерой накопленной в обществе агрессии. Были и подсознательные комплексы, и подавленные желания, и нереализованные устремления, которым дали волю события в столице. Один из таких комплексов — традиционный стереотип: кто рулит в украинском обществе, мужчины или женщины? Неоднозначный гендерный расклад, молчаливо принимаемый до последнего времени, вмиг сложился по-другому

Театр боевых действий

"Сейчас практически не осталось никаких социальных институтов, способных вовлечь человека в глубинные переживания, вызывающие трансформацию. Армия — пожалуй, единственный институт, который еще поддерживает эту тему, но как-то очень уж криво-косо. Да и среди молодых людей и их родителей считается хорошим тоном откосить да отмазать, потому как в армии дедовщина и вообще "ужас-ужас-ужас". В результате имеем самовоспроизводящуюся систему "вечных мальчиков". Потому что — и это, пожалуй, самый большой мужской секрет — "ужас-ужас-ужас" необходимо пройти для того, чтобы превратиться из Мальчика в Мужчину", — пишет в своем блоге российский психотерапевт Елена Лукьянова.

Силовое противостояние между протестующими и "Беркутом" в Киеве на улице Грушевского с применением оружия и человеческими жертвами, прокатившаяся за этим по всей Украине волна захватов областных государственных администраций как раз и стали событиями, вызвавшими глубинные переживания у наблюдателей и совершенно четкую трансформацию их участников. По эту сторону телеэкрана события на Грушевского вызывают ужас и шок, в социальных сетях они кажутся катастрофой. Но там, на небольшом пятачке перед стадионом "Динамо" — рубеже, не имеющем никакого стратегического или тактического значения, — иная атмосфера. На лицах находящихся здесь — это очень хорошо ловят камеры репортеров — никакого страха, отчаяния или откровенной агрессии. Наоборот — серьезность и даже какая-то просветленность. Порой кажется, что на этом пятачке установилась альтернативная реальность, подчиненная простым и понятным раскладам: вот "наши", а вот "они", вот фронт, а вот тыл. Здесь, как многие пишут, чувствуешь себя безопаснее, чем за пределами зоны конфликта — в любом спальном районе Киева. Потому что здесь есть сообщество (и даже братство), где у каждого своя четкая роль, здесь защитят, если не дай бог что. Здесь мужчины почувствовали себя Мужчинами, воинами — отважными и благородными. Отправляясь на Грушевского, женщин в свою компанию они стараются не брать — война, мол, дело мужское.

До первой крови

До дня Крещения социально-психологической и эстетической доминантой протеста в центре Киева была карнавальность. Потом, буквально за считанные часы, все поменялось точь-в-точь по трактату Бахтина — короли, царствовавшие на карнавале, были вмиг свергнуты и преданы публичному поруганию (двоих освистали, третьего еще и окатили порошком из огнетушителя). Не потому что в игре стал разыгрываться новый сюжет, а потому, что пришла новая игра — не во взятие снежного городка, а в самую натуральную войнушку. Роли в этой игре другие, и правила допуска в нее строже. Ведь бой — это намного серьезнее, чем карнавал. Риск самый настоящий. Нервы щекочет не по-детски. Конечно, не факт, что ответственности в действиях участников войнушки больше, — на вопрос "а дальше что?" определенного ответа нет. Но в игре процесс часто важнее результата. А в том, что происходит на Грушевского (независимо от того, какую метафору прикладывать к этим событиям — игра или театр боевых действий), важна еще и общая атмосфера.

Если абстрагироваться от всех политических подоплек конфликта, можно отчетливо увидеть, что фактором, который особым образом ионизирует эту атмосферу, является маскулинность. В зоне протеста в центре Киева возник некий концентрированный "мужской мир" со всеми его очевидными атрибутами. Во-первых, это разнообразие опасных мальчишечьих игрушек — от "промышленных" светошумовых гранат и огнестрельного оружия до самодельных бутылок с "коктейлем Молотова" и катапульт в виде большой рогатки. Во-вторых, это естественно возникающий азарт от применения этих игрушек. Никакой пейнтбол, никакие битвы, разыгрываемые реконструкторами исторических баталий, не способны пробудить такой азарт. В-третьих, это возможность дать волю инстинктам, применить "запрещенные приемы", прибегнуть к брутальности и насилию (в частности, сексуальному). Видеозапись, где "беркутовцы" потешаются над голым активистом, фотографируются рядом с ним, это подтверждает. Здесь уместно вспомнить скандал с сексуальным унижением заключенных базы Гуантанамо. "Отношения внутри любого мужского сообщества, как правило, бывают иерархическими. В некоторых из них (уличные банды, армия, тюрьма) иерархия является особенно жесткой. Символическая сексуализация оформляет и закрепляет сложившиеся в группе отношения господства и подчинения. Подобно тому, как кобель "метит" мочой свою территорию, доминантный самец, "опуская" потенциального соперника и конкурента, там самым утверждает свою неограниченную власть над ним, превращает его в свою собственность", — писал выдающийся советский и российский социолог, философ и сексолог Игорь Кон.

"Кричали женщины: Ура!"

Психоанализ Фрейда и учение Юнга об архетипах волей-неволей приходят на ум, когда пытаешься объяснить для себя то, что происходит в Киеве в последние месяцы, и представить себе, что будет дальше. Действительно, возможностей для того, чтобы выпустить наружу безобидным путем скопленные недовольство и агрессию, было предостаточно. Тот факт, что несколько участников противостояния поплатились за это жизнью и еще десятки получили серьезные травмы и ранения, должен был (если уж говорить об инстинкте самосохранения) усмирить даже самых радикально настроенных протестующих и отвадить остальных от "культпоходов" на Майдан и Грушевского (модные нынче фотографии-"селфи" на фоне баррикад и горящих шин иначе и назвать нельзя). Но, видимо, есть какая-то другая, глубоко скрытая в психологии человека сила, которая, собственно, и тянет его уже не просто на протест, а в конкретную, географически очерченную зону риска. Желание самоутвердиться как мужчина, попробовать, как это вообще — быть мужчиной, возможно, и является этой силой. Тем более что это прекрасный шанс реабилитироваться перед той частью женской публики, которая считает, что мужики "обабились" или "перевелись".

Не зря ведь апелляции к мужскому началу всегда появлялись в призывах пользовательниц Faсebook, когда в очередной раз появлялась информация о возможности силового разгона протестующих на Майдане. "Мужчины, где вы? Хватит греться под боком у жены! Выходите защищать Майдан!" — почти истерично писали они. Мужчины вышли. Реакция женщин оказалась неоднозначной. Одни вдруг увидели, как много, оказывается, у нас красивых (именно так) представителей сильного пола (до сих пор такие попадались на глаза только за границей), какими обходительными они могут быть. Другие стали жаловаться на то, что теряют мужей — быть на войнушке оказалось для них в личном плане чем-то более важным, чем вернуться к своей семье. Третьи возмущаются тем, что их "не берут на фронт" по половому признаку — мол, тупая, примитивная дискриминация, чем мы хуже мужиков?

Налицо обретение обществом особого, нового и очень тонкого опыта — удовлетворения от того, что гендерные роли, которые выполняют мужчины и женщины, возвращаются к классическим раскладам и что такой баланс может закрепиться на некоторое время в будущем. "Игровые сообщества имеют общую тенденцию становиться постоянными, даже когда игра уже сыграна. Конечно, не каждая игра в кости или партия бриджа ведет к основанию клуба. Но чувство общего пребывания в некоем исключительном положении, разделение чего-то важного, отделение от остального мира и отбрасывание обычных норм, — это чувство сохраняет свое волшебное влияние на играющих и вне временных границ конкретной игры", — писал в своей классической работе Homo Ludens нидерландский историк и культуролог Йоган Гейзинга.