Узелок

Без «Катерины» нет для народа Тараса Шевченко, скажет тот, кто доживает свою жизнь с представлениями ХIХ века как о народе, так и о назначении литературы. По-своему он будет прав. «Катерина» не перестала и не перестанет существовать только для очень малой, высокообразованной части народа, но это такое существование, о котором меньше всего думал поэт, — в виде культурно-исторического памятника. Шевченко просто хотел, чтобы украинец, наконец, получил на родном языке что-то, что ему понравилось бы. Что-то — не убоимся слова! — душещипательное, но добротное. Ту же задачу ставили перед собой Пушкин («Повести Белкина»), Толстой («Кавказский пленник»), но там уже была литература, а тут предстояло ещё только дать народу первое печатное художественное слово. Невозможно представить себе историю, которая подходила бы для этого лучше, чем история Катерины. Художественная добротность пережила душещипательность, но как долго длилось их сожительство! Мене ще гріє і донині тепло бабусиної скрині, з якої вечором, бувало, маленький вузлик діставала, — вспоминает Гр. Комиссаров, современный поэт. В том узелке хранился «Кобзар». По буквах бережно читала, А потім плакала, мовчала. Мені здавалось, що вона Життям віршованим жила. Время не остановить. Не будут понимать народных песен и сказок, пословиц, поговорок — всех, где женский пол в особом положении, будь то подчинённом или вознесённом. Если уж говорить, так до конца: не будут понимать того отношения к матери, которое в словах «Матінко моя рідна!». В метриках будут указываться, как уже сегодня желают в Европе, не отец и мать, а родители №1 и №2, да так, что будет невозможно определить их пол. Это будет величайший переворот. Перед ним меркнут все, известные нам, цивилизационные и прочие перевороты. Спасибо Создателю, что дело вершится хотя и быстро, но для подавляющего большинства населения почти незаметно. Люди не отдают себе отчёта, что с ними происходит — как они переплывают из одного почти геологического периода в другой. И как, между прочим, способствовал этому в Украине тот же Шевченко. Поэт, разумеется, не мог открыто встать на сторону своей невезучей героини, но он ей сострадает, а отсюда до защиты и оправдания — один шаг. Не будем забывать, что реальный-то его читатель/слушатель к реальной Катерине относился не лучше, чем её отец с матерью! Жестокость всякой среды прямо пропорциональна её власти над личностью, а власть патриархального, традиционного общества по своей сути беспредельна. Сознательно сделав вроде бы насквозь народную штуку, Шевченко поднялся в ней над обыденной моралью сельского мира. И произошло заданное воспитательное чудо: навсегда, казалось бы, заскорузлые люди прониклись чувством поэта, последовали за его взглядом! За Катериною рядками Йшла паперовими грядками, Молилась пошепки собі За той сповиток у журбі. …А как проницательно пожалел он отца Катерины (бесправная мать не в счет), сделав упор на вину москаля! Поношение домашнего суда было бы настолько преждевременным, что сочинение просто не приняли бы всерьёз.