Панский язык

Но что означал тот, уже почти забытый, голос для Украины? Не он ли предвосхитил, а частью и определил её заметное равнодушие к очередному наступлению на украинский язык? В положении Лужкова оказались все его здешние ратники. Они накрутили себя до разрыва аорты, настроились чуть ли не на гражданскую войну, с вечера надели чистые рубахи перед решающим сражением, а утром оказалось, что противник исчез, растворился где-то в западной стороне. В тумане остался отзвук прощальной речи: «Вам нужен русский язык? Да ради бога — может быть, хоть теперь научитесь на нём изъясняться!». И что дальше? Вроде бы нужно праздновать победу, да только не совсем ясно, какой из двух сторон это пристало. Украинство, похоже, сосредотачивается на параллельном существовании. Так, в общем, было и до сих пор, но теперь дело принимает оборот судьбоносного решения. Это значит, кроме прочего, что забота о территориальной целостности Украины ложится на русско-советскую часть страны. Улавливаете иронию истории? Если украинская часть уходит в себя, если она говорит, что ей хватит её бесспорного места, то кто будет противостоять путинизму с его попыткой восстановить «Русский мир»? Только юго-восток. Не провожать же в самом деле своих ребят на кавказские войнушки! Украинство продолжается, усиливаясь как антропологическое явление. Во всех слоях есть люди, как бы не способные к ассимиляции. Их мало, но они есть, и это не последние в своей среде. Все кругом — по-русски или на суржике, а эти — на родном, и не в порядке вызова, самоутверждения, а просто потому, что им так удобнее. Даже в пределах одной семьи… Есть украинские клубы в больших обрусевших городах, там десяток-другой оригиналов. В общем, как и сто лет назад, но заметна пара отличий от культурного украинства двух предыдущих веков. Эти люди не пытаются будоражить, просвещать, спасать народ — стоять у него «на сторожі». «Мы — не для народа, мы — для себя». И нимб сосредоточенного на себе аристократизма. Мужицкий некогда язык становится знаком избранности. Так его всё чаще воспринимает Верка Сердючка. Это не только забавно — тут, может быть, неплохой залог чего-то исторически содержательного. Верка-то не только самодостаточна. Она и завистлива, и переимчива.