Гос- и само-

К христианам прибиваются «утомлённые жизнью», говорит Плиний Старший. Поражает и это наблюдение, и само выражение, а больше всего — как легко — из глубины двух тысячелетий! — доходит до тебя смысл его и звучание.

Кому не знакомо ощущение, что люди далёких времён — это мы, а мы — это они, только разная техническая оснащённость! Свободно чувствуешь себя в каком-нибудь кабачке Древнего Рима… А вот они почувствовать себя среди нас не могли. Это как закон, который имеет обратную силу, но только — обратную. Через две тысячи лет люди без труда будут представлять себя на нашем месте, а вот мы охватить своим воображением их жизнь не в состоянии. Бог знает, до чего дойдёт их наука. Примерную аналогию может дать сопоставление Запада и бывшего Совка. Западный человек происходящее сегодня в той же Украине понимает лучше, чем иной наш профессор. Это понимание у него проявляется в искреннем непонимании нашей жизни. Он не может взять в толк, как директриса школы, назначенная председателем избиркома, может составить лживый протокол под диктовку представителя правящей партии. Или почему глава райгосадминистрации собирает сельских глав и отчитывает их за хлам перед дворами, ведь гос- (госуправление) и само- (самоуправление) — не одно и то же. В районе есть профсоюз учителей. Он содержит свой райком из двух работников. Над райкомом есть обком из десятка чиновников. На их содержание перечисляется половина учительских членских взносов. Глава района, когда ему надо, вызывает на ковёр главу райкома. Глава области — главу обкома. Время от времени райком подвергается обкомовской комплексной проверке. Пишутся отчёты, устраиваются разборы, выносятся постановления. Да, а комплексная проверка длится три недели. В каждую школу является проверяющий с бумажной простынью из 48 (сорока восьми) вопросов, ответы на которые обязаны дать учителя с руководством школы. Этот ужас или анекдот знает в стране всяк и… не знает никто, потому как: ну что тут знать, что тут особенного? Дело привычное, так живём почти сто лет. Ни одна газета не скажет ни слова, ни одно ТВ не уделит ни минуты этому ужасному анекдоту (такое название будет точнее). У западного человека он, этот ужасный анекдот, вызывает сначала хохот, потом — научную констатацию, что перед ним не что иное, как уродливый сколок с тоталитарной партии вроде КПСС. Но назвать уродами составителей сорока восьми вопросов и особей, преимущественно пенсионного возраста, которые три недели мучают каждую школу этими вопросами, — нет, не назовут: не позволит политкорректность. Такие названия полезны лишь как самоназвания. Запад — наше будущее без нас. Мы для Запада — его далёкое прошлое. Поэтому он и видит нас насквозь, а мы его — через мутную призму нашего отставания.