Терпенья смелого

Почему, далее, был на свой лад работоспособным советский аппарат? Потому же. Его выдрессировали террором, чтобы потом уже без особого зверства поддерживать в нём привычный страх и ужас. Не что-нибудь другое! Даже при Горбачёве в дни заседаний бюро обкома у подъезда дежурила скорая помощь для тех, кого хватит удар после исключения из партии, означавшего крушение карьеры. Как только не стало КПСС, чиновничество пошло распоясываться, и удивления достойно, что потребовалась почти четверть века, прежде чем оно достигло стадии, когда ему не миновать репрессий. И опять же: не демократизации, а именно репрессий что в Украине, что в России. Демократизацией не предотвратить и не заменить таких мер, как раскулачивание и посадка крупнейших воров, полное обновление личного состава силовых ведомств, увольнение практически всех судей. Правители это знают. Другое дело, что не могут же они посадить на баланду самих себя. Ничего не остаётся, как подавлять, насколько возможно, недовольство населения, ну и хитрить, делать какие-то уступки. Почему на советском экране не было непотребства? Потому что была упорядоченная цензура. Сегодня она мягче, а упразднение её только прибавит помоев, во всяком случае, на первых порах. Почему в советских выборных органах не было крикунов, шпаны, клинических психов — всего того, что имело название «случайные люди»? Потому что списки кандидатов составлялись со всей тщательностью, а выборы были видимостью. Не так уж трудно представить, сколько «случайных людей» окажется среди победителей первых же настоящих выборов. Что же те, кто за всё хорошее против всего плохого? Почему они ведут себя так, будто, в отличие от правителей, не понимают опасностей демократизации? Почему-почему… Все мы смертны, но не думать же об этом с утра до утра! Заманчиво бы, конечно, предусмотреть меры, снижающие риски. Подстелем, как дойдёт до дела, соломки здесь, засыплем колдобину там… В политические программы вписывать такие вещи приятно и не совсем бесполезно, если отдавать себе отчёт, что существенных издержек всё равно не избежать. С другой стороны, не так уж страшно и лелеять радужные надежды, но при этом иметь в запасе то, что у поэта загадочно названо терпеньем смелым, и что-то всё-таки делать.