Война побоку

Если вы смотрите телевизор и просматриваете новостные ленты, то, вероятно, видели сообщение о том, что во время торжеств на Елисейских полях освистали французского президента Франсуа Олланда. Возможно даже, у вас промелькнула мысль: «О, и у них…», тем более что полицейские задержали несколько десятков манифестантов. Что, собственно, отмечали, говорилось вскользь — как вынужденная уступка то ли контексту сенсации, то ли выпускающему редактору. В самом деле, мелочь какая, пустяк, право слово, — 95 лет со дня окончания Первой мировой войны.

Справедливости ради отмечу: кое-где посвященные этой дате материалы все же появились. Преимущественно википедического характера: «первый глобальный конфликт — танки — Верден — иприт». Ну и, разумеется, гибель четырех империй. За этим случайным уроком истории стоит формула «важно, но неинтересно», которую любой новостийщик усваивает в первый же месяц работы. Действительно, анализировать нечего, сенсаций нет, общественный резонанс — нулевой, обратная реакция, соответственно, тоже. Уж лучше про то, как освистали Олланда. Эта война не сама ушла из нашей коллективной памяти. Ее десятилетиями выдавливали на всем пространстве одной из четырех развалившихся империй: пламенные апологеты всемирной революции и реставраторы «великой страны» оказались в этом на редкость единодушны. В Украине вытеснение было неизбежно: благодаря этой бойне русины Запада и малороссы Востока вдруг оказались одной нацией, обретя, пусть и на миг, собственную державу. И вот поколение, которое с легкой руки Гертруды Стайн и благодаря Хемингуэю у них назвали потерянным, у нас оказалось потерянным вдвойне — либо склонилось перед конъюнктурой, либо ушло в небытие. Увы, то, что мир знает «старика Хэма», Ремарка, Фицджеральда, Аполлинера, а Кулиш, Маланюк, Хвылевой и даже Зощенко толком неизвестны на родине — закономерно, хотя эта война пометила их всех. Беда в том, что «там» это не просто история. Новость о смерти Флоренс Грин, последнего ветерана той войны, в прошлом году облетела весь мир. Кто-нибудь представляет, когда упокоился последний солдат любой из двух императорских армий в Украине? Впрочем, этот резонанс — отголосок гуманистического смысла, который вкладывают в эту дату европейцы: скорбь и примирение. На этом фоне уже само по себе стереотипное празднование победы в одном из этапов мясорубки 1939–1945 годов, бывшей лишь продолжением начавшейся в 1914-м мировой бойни, — абсурд. Курс на евроинтеграцию? Отлично. Тогда почему президентский самолет «потерялся» в российском небе, причем никто из наших первых лиц даже не заикнулся о дате, с которой начался путь к новой Европе — той мирной Европе без внутренних границ, которая воплотилась в ЕС? Может быть, стоит перестать врать себе и признать, наконец, что расстояние от полей Бельгии до горы Маковки отнюдь не сводится к километрам? Измерение глубины мировоззренческой пропасти — задача столь же неблагодарная, сколь и бессмысленная.