Бестселлеры ноября

Мо Янь. Страна вина. – СПб.: Амфора, 2012

После объявления имени нынешнего лауреата Нобелевской премии по литературе скептики вновь заговорили о ее политизированности. Таких фаворитов, как Харуки Мукарами, Умберто Эко, Салмана Рушди и Кормака Маккарти, обошел китаец Мо Янь, жизненный путь которого подтверждает лояльность к руководству своей страны и коммунистической партии: работа на селе, служба в армии, сотрудничество с органами безопасности, учеба на литературном факультете Института искусств Народно-освободительной армии Китая (что само по себе граничит с абсурдом). Потом журналистика и собственно литературная карьера: 11 романов, три киносценария, несколько сборников рассказов и должность заместителя руководителя местной ассоциации писателей.

Маловеры утверждают: высочайшее отличие Шведской академии — реверанс в адрес государства, дрейфующего в направлении капитализма, прикрываясь красным флагом, как фиговым листком. Что в этих инкриминациях правда, а что — преувеличение, поймут те, кто прочитает "Страну вина". Именно за эту едва ли не острейшую со времен Свифта сатиру, отмеченную "галлюцинаторным реализмом, объединяющим народные сказки с историей и современностью", Мо Янь и отхватил Нобеля. Начавшись как детектив (в прокуратуру приходит анонимка, в которой сообщается, что в одной из провинций чиновники развлекаются пьянством, убийством грудных детей и каннибализмом; следователь Дин едет разбираться, клевета это или нет), роман благодаря сверхсложной структуре, в частности приему "текст в тексте", стилизаторской игре и зеркальному размножению персонажей, один из которых — сам автор, обретает черты блистательной фантасмагории.

Макс Кідрук. Бот. – Харків: КСД, 2012

Главный герой романа "Бот" Тимур Коршун разрабатывает героев для компьютерных стрелялок, готовится к свадьбе и никак не ожидает, что, приняв предложение исправить ошибку в программе, он через несколько дней очутится в Чили, где на засекреченном объекте интернациональная группа исследователей экспериментирует с ботами, которые по заказу Пентагону должны стать "универсальными солдатами". Соблазнившись большими деньгами, Коршун узнает лишь на месте, что его предшественник погиб, а "искусственные парни", научившись самостоятельно мыслить, вышли из-под контроля. И поскольку они могут, как крысы чумой, инфицировать людей своими "способностями", то придется достаточно попотеть, чтобы разобраться, кто из коллег уже подцепил заразу, а параллельно еще и выполнить смертельно опасное задание.

Шпионский роман плюс научная фантастика равняется технотриллер — такой текст должен держать читателя в постоянном напряжении, в доступной форме предоставляя ему дайджест современных теорий из арсенала точных и естественных наук. Этим характеристикам полностью отвечает дебютный для отечественной литературы технотриллер Макса Кидрука. Классическая сюжетная схема имеется, жанровый канон выдержан, информация относительно теории хаоса, принципов функционирования головного мозга, изготовления оснащенных нанопроцессорами роботов и других занятных штучек присутствует. Бонус от автора-путешественника — художественно убедительные зарисовки Атаками, самой сухой пустыни на Земле, и открытый финал как намек на продолжение разговора об ужасной психосущности в романе "Бот-2".

Сьюзен Зонтаґ. Хвороба як метафора. – К.: Издательство Жупанского, 2012

Те, кто знал Сьюзен Зонтаг лично, кроме таланта прозаика, мудрости философа и прямолинейности эссеиста отмечали ее чрезвычайную настойчивость как в достижении цели, так и в решении проблем. Последних у американки хватало — достаточно вспомнить, что она дважды преодолевала разные формы раковых заболеваний, пока лейкемия ее таки не победила. Культурологическую работу "Болезнь как метафора" Зонтаг написала после первого выздоровления, а через десять лет добавила материал о СПИДе и предубеждениях, существующих в обществе относительно его.

Автор поставила целью показать темную сторону жизни двух царств — здоровых и больных, сосредоточив внимание не на физиологии, а на коллективных чувственно-эмоциональных фантазиях, которые отражаются в повседневности и в искусстве. В свидетели она взяла Макиавелли, Диккенса, Готье, Китса, Шелли, Бодлера, Кафку, Манна, Чапека, Камю, Солженицына (каждый из них в художественных текстах, письмах, дневниках использовал тему немочи), чтобы продемонстрировать, как возникают и укореняются в повседневности образные высказывания, которые со временем становятся все более мрачными. Потому что если основанный на представлении о богемном образе жизни миф о туберкулезе не всегда предусматривал творчество, однако намекал на него, а миф о раке уже базировался на восприятии опухоли как наказания за грехи или пороки, то миф о СПИДе — это прежде всего разговор о париях, которых проще игнорировать, чем оказывать им, по крайней мере, моральную поддержку. И не очиститься от метафоричности, по мнению Зонтаг, значит обречь "группы риска" — фактически всех слабых — на предубежденность со стороны их антиподов.

Юрій Винничук. Танго смерті. – Х.: Фолио, 2012

В бэкграунде Юрия Винничука рассказы и повести, мистификации и псевдопереводы, настоящие культурологические проекты и романы. Но, кажется, до сих пор не было у него текста, созвучного "Танго смерти". Созданного с такой щемящей любовью к собственным персонажам, часть которых (профессор Ярош, изучающий древнейшую арканумскую цивилизацию, Марко, Данко) принадлежат нашему нынешнему времени, другие же (Орест Барбарыка, Иосиф Милкер, Ясь Билевич, Вольф Егер, их многочисленные родственники, друзья и враги) живут, влюбляются, фантастически изобретательными способами зарабатывают на жизнь, попадают в неприятности и выкручиваются из них сначала в предвоенном и потом в охваченном ужасами Второй мировой Львове.

Хотя когда дело касается оккупированного советскими, а позже немецкими войсками города, слово "неприятность" неуместно, потому что речь идет скорее о трагедии народов, воплощенной в личных историях конкретных людей, чей колоритный язык использует автор, изменяя интонации, будто в ритме аргентинского танца. Благодаря этому филигранно выполненному приему, а также старательно выстроенной конструкции и четкому темповому рисунку "Танго смерти" производит более глубокое впечатление, чем предыдущие литературные экзерсисы писателя, который и здесь от своих фирменных "меток" (в частности, интеллектуальное напряжение героя прямо пропорционально сексуальной харизме; или шутка тем остроумнее, чем больше в ней диалектизмов) не отказался.