В поисках новых ресурсов

Кризис — это цепочка непредсказуемых случайностей. Нассим Талеб, культовая фигура в философии экономики, описал эти случайности, прибегнув к образу "черного лебедя", в 2006 году. Спустя всего два года, пользуясь собственной же довольно эксцентричной теорией, Талеб заработал миллионы долларов, в то время когда монстры бизнеса теряли десятки миллиардов.

Огромное количество людей, сталкиваясь с социально-экономическим кризисом, никогда не слышали о Талебе и его "лебедях", но каким-то образом находили оказавшееся единственно правильным решение, позволившее им этот самый кризис пережить с выгодой для себя. Их стратегию можно описать так: в ответ на внешнюю непредсказуемость я и сам буду действовать непредсказуемо. С точки зрения общества, разумеется.

Миллионер, не дожидаясь потери состояния, становится дауншифтером, инвестиционный банкир, оставив борьбу за клиентов, отправляется добровольцем в зону проведения АТО, друг детства, никогда не выказывавший способностей к иностранным языкам, эмигрирует в Нидерланды и реализует себя в новой стране. Их личные выгоды от принятого решения в итоге перевешивают.

На языке философов и психологов такой разворот на сто восемьдесят градусов называется сменой жизненной парадигмы, и этот прием зачастую оказывается более рациональным решением, чем борьба за сохранение уже приобретенных социальных статусов.

Вопрос в том, почему это вообще срабатывает? Почему люди, которые ведут себя нестандартно, даже иррационально с точки зрения окружающих, находят лучшую стратегию выживания?

Ответить на этот вопрос можно, если принять, что любой кризис свидетельствует об ограниченности и исчерпаемости некоего ресурса (или сразу нескольких одновременно). Нынешний украинский — не исключение, а подтверждение правила. Исчерпанный ресурс постсоветской экономики наложился на исчерпанный ресурс общественного взаимодоверия: люди не только перестали доверять любому политическому режиму, но и друг другу в рамках региональных различий. Недоверие в итоге перешло на межгосударственный уровень.

В такой ситуации у рационально мыслящего индивида остаются следующие стратегии выживания: продолжать борьбу за ограниченные и практически исчерпанные ресурсы, отказаться от таковых и переориентироваться на относительно новые, но уже в принципе существующие или — гениальное решение — произвести (открыть, изобрести) и предложить обществу новые.

Первым путем следует абсолютное большинство населения охваченной кризисом страны. Что важно, это и самый простой и пассивный способ поведения. Внешние стимулы (меньше рабочих мест, меньше доходов) вынуждают бороться за расширение условного "жизненного пространства" или сообразовывать его со своими минимизируемыми потребностями, проще говоря — экономить.

Второй путь — смена самих ценностей. Личные отношения вместо денег, социальная востребованность вместо профессиональной, интересы страны вместо личных и т.д. Несложно заметить, что волонтеры и добровольцы — знаковые большие социальные группы, заявившие о себе в последний год, — выбрали именно этот вариант.

В их случае решение как раз достаточно рационально. Ожидаемое благо — независимая страна и сильное гражданское общество, воспроизводимый потребляемый ресурс — репутация. История человечества еще не знала случаев, когда подобные стратегии не срабатывали.

Особенность украинской ситуации в том, что даже доверие является для нас в какой-то степени "ресурсом третьего рода" — ранее к нему относились с осторожностью, а ныне оно выставлено на "социальные торги".

Но вернемся на уровень индивида. В конце концов, то, что смена личной парадигмы выгодна, подтверждают не только украинские примеры.

В одном только Лондоне живут и работают, по оценкам французского консульства, от 300 до 400 тысяч французов, в основном молодых. Живут они, как правило, не в богатых районах типа Белгравии, Челси или Южного Кенсингтона, а в менее престижном Ист-Энде и платят за аренду квартиры вдвое больше, чем платили бы в аналогичных районах Парижа, — но в одной из финансовых столиц мира у них и возможностей больше. Хотя еще сравнительно недавно для родителей этой молодежи все было наоборот — Лондон по сравнению с Парижем казался безнадежно провинциальным.

Главный момент — как раз в понимании того, что является необходимым и ценным (от слова "ценность", а не "цена") ресурсом. Для дауншифтера — личное душевное равновесие (как один из вариантов), для любителя рисковать — и сам риск, и возможности, которые он сулит.

Но и сам фактор риска присутствует всегда. Переключение на новую парадигму — риск не угадать с ресурсом (тут и личное разочарование, и невостребованность данной ценности в обществе в целом). Борьба за традиционные ресурсы — риск не выдержать конкуренции.

По большому счету, каким бы глубоким ни был кризис, общество не обречено до тех пор, пока оно оставляет своим членам возможность выбирать между рисками (а, к примеру, Северная Корея пытается не оставить своим гражданам риск эмигрировать) и в идеале смягчать последствия при неудачном риске. Хотя бы не доводить при этом до потери человеческого достоинства.

Источник фото: Shutterstock