С кем бы выпил Тарас

Как в самом деле можно дорожить своей жизнью, если её ценой будет очистка Украины от тех, кто употребляет слова «дискурс» и «миф», поэтизирует инцест, утверждает, что Леся Украинка была гностичкой, и пишет стихи под названием «Оргазм»?! Ведь избавление от сих лиц означало бы не что иное, как полное завершение национального освобождения Украины. Какой может быть оргазм до того, как это произойдёт?! Где-то через год после распада СССР одна московская мыслительница поместила в «Новом мире» большую статью, в которой осудила всю русскую интеллигенцию за то, что она не ринулась в православие, а осталась безрелигиозной. К чести Украины в её пределах такой дуры не оказалось. Но людей, бесконечно огорчённых тем, что послесоветское литературное поколение не приняло на себя апостольскую миссию, а стало просто жить на западный манер, — таких людей в старшем поколении много. Оно, собственно, всё состоит из них. Они, бедные, так страдают, что невольно хочется как-то их утешить. Вы-то, кстати, сами кому подражаете? Какой части света? Где возникли привычные для вас народнические заботы и соответствующие образы и образцы? Не там ли, где и все эти декадансы, модерны и постмодерны? Все и всегда подражают тем, кто ушёл вперёд и диктует моду. «За новизной бежать смиренно народ бессмысленный привык», а художник есть наиболее бессмысленная часть народа, ибо его хлеб — не логика, а образ и скоморошество. Ну согласитесь же: постмодернистское желание писать потому, что подмывает писать, а не потому, что хочется спасать украинство, по-своему свидетельствует, что с последним всё в порядке. Во всяком случае, не совсем безнадёжно. Да в конце концов… Пусть они выдрючиваются, но выдрючиваются-то они, если вы обратили внимание, на украинском языке! Худо, конечно, что со щенячьим повизгиванием кинулись строчить гадости и/или нелепости о Шевченко, Украинке, Франко. Но охотники плевать на святыни были, есть и, наверное, будут во всех свободных обществах. Наличие таких ниспровергателей само по себе показывает, что украинское общество находится, по крайней мере, на пути к свободе. И ещё неизвестно, кстати, с кем интереснее было бы Тарасу выпить рюмку чайку: с теми, что превратили его в икону, или с теми, что норовят росколоть эту заслюнявленную доску на щепки. Свобода культуры невозможна без свободы антикультуры. Тарас вместе со своей эпохой верил, что культура победит антикультуру. Сегодня он с нежностью вспоминал бы время, когда вопрошал, охватив голову руками, «чому не йде апостол правди і науки», но вряд ли впал бы в отчаяние: слишком много всего интересного вокруг. Один коллайдер чего стоит… И, наконец, утешение номер один. На Западе быстро уходит мода на описание как мужских, так и женских жидкостей, на «художественное» исследование внутреннего мира неизлечимых психов, на писательское безразличие ко всему общественному. Потихоньку вылупливается то, что можно назвать неонародничеством. А поскольку украинские модники своё дело знают, то скоро надо