Волков боятся

Взялся поискать что-то попроще и набрел на «внутреннее состояние, обусловленное реальным и предполагаемым бедствием». Пожалуй, что более удобоваримо.

А ведь страх и вправду стал чуть ли не доминирующей эмоцией нашей повседневности. Это и страх агрессии, страх войны, страх смерти. Невольно на память приходит одно из самых пронзительных четверостиший о войне — Юлии Друниной: «Я только раз видала рукопашный, раз наяву. И тысячу — во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне».

Но страх пронизал и мирную жизнь. Нет, «пронизал» — неточный глагол: страх витает над нами, задевая, подобно легкому ветерку, только не приносящему прохладу, а кидающему в жар. Это и страх бессовестного падения гривни, и страх потерять работу и оказаться на бобах, и страх перед зимой, когда батареи могут оказаться под стать полудохлой грелке. Родители боятся, что дети могут оказаться на передовой, под огнем врагов, а дети — что попросту не хватит денег, чтобы обеспечить необходимое лечение родителей.

Зачастую страх первым делом порождается неизвестностью, тем самом «предполагаемым действием», упомянутым в словарном определении. Помните классический фильм ужасов Стивена Спилберга «Челюсти»? Как по мне, так самым страшным эпизодом фильма служит не показ во всей красе ужасной акулы, которая демонстрирует свои челюсти и безжалостно кромсает, а момент, когда она нападает на одного из героев, — океанографа в исполнении Ричарда Дрейфуса. Самого чудовища мы не видим, но зрителя ошеломляет ужас персонажа, оказавшегося один на один с акулой.

Подобный страх породила затея с гуманитарным конвоем, который курсировал вдоль границы, превратившись в непонятного монстра, который то захватывает две дороги и вытягивается вдоль них, то соединяется вместе, когда так и ждешь, что из белых грузовиков примутся выскакивать то ли огнедышащие головы змея по имени Пуу, то ли вооруженные до зубов десантники, принимающиеся строчить из неких доселе неведомых творений Калашникова.

Но худшее уже произошло, и война продолжает раскручивать свое смертоносное колесо. К гибели людей невозможно привыкнуть — другое дело, что страх может парализовывать, а может мобилизовывать, объединять. Украинцам предоставлена возможность показать себя единым народом (я не люблю слово «нация» — уж больно неприятные исторические ассоциации возникают), способным доказать свою самостоятельность и функциональность...

Волков, конечно, боятся. Но волков бояться — в лес не ходить... Кто-то скажет: а на кой ляд нам в этот лес соваться? Лучше пересидеть в симпатичной избушке по соседству с деревообрабатывающим комбинатом. Возникает очередной выбор: сидеть и не рыпаться или попытаться подпрыгнуть хотя бы на дюжину сантиметров выше своего заднего места. И тут полезно вспомнить, что преодоление страха само по себе может стать наградой, которая выразится в обретении достоинства.