Что привез Янукович из Багдада?

Он не боится пуль и терактов, несмотря на опасность, он печется о национальном интересе своего государства в отдаленных горячих точках. До Януковича никто из высшего украинского руководства Ирак не посещал. Последними украинскими посланцами там были министр иностранных дел Грищенко и “братский” кандидат Корчинский. Руководители других государств, солдаты которых сейчас выполняют миссию в Ираке, уже давно посетили Багдад, как с целью проведения переговоров с относительно новым иракским руководством, так и с целью посещения своего контингента. Там уже побывали и Блэр, и Квасьневский, и Берлускони. Украинский премьер решил, что как раз сейчас лучшее время для посещения Багдада — для него это возможность сделать программные заявления о долгосрочных интересах Киева в этой стране и, безусловно, — предвыборные “фотовозможности”.

Главный тезис премьера — Украина хочет принимать активное участие в восстановлении экономики Ирака, в частности в проектах в нефтегазовой, транспортной, электроэнергетической, образовательной сферах. Для этого в ближайшее время возобновиться работа Межправительственной украинско-иракской комиссии, а в Киев прибудет иракская делегация, которая и проведет переговоры о расширении окна возможностей для украинского участия в “иракском” проекте.

Впрочем, в настоящее время довольно осторожно можно говорить о перспективах быстрого и эффективного вхождения украинских предприятий в процесс реконструкции Ирака. Пока что известно лишь об одном крупном контракте с участием украинской стороны – это совместный проект с компанией ANHAM на поставку вооружений для иракской армии стоимостью 78 млн. долларов. И пока что все. Объяснений этому может быть несколько. Хотя формально Ирак после 30 июня этого года и имеет собственные руководящие органы и формальный контроль над системой принятия решений, de facto основные стратегические решения по-прежнему принимаются не без американского участия, в том числе и по основным восстановительным проектам, которые реализуются в разрушенной войной стране. Кроме этого, еще до завершения американского “опекунства”, то есть до 30 июня, Вашингтон сделал все возможное, чтобы максимально гарантировать сохранение своих государственных интересов в ключевых областях и интересов американских частных компаний, которые уже активно занимаются реконструкцией. Кроме того, следует помнить, что эта реконструкция проводится не на иракские средства, поскольку у Ирака их попросту нет, а на средства международных доноров, крупнейший из которых — Соединенные Штаты, которые выделили на эти цели 18,7 млрд. долларов.

Поэтому ключевым тезисом вояжа Януковича было не заявление о желании принимать более активное участие в восстановлении Ирака, а тезис о возможности вывода украинских войск из этой страны. Теперь украинский премьер говорит на эту тему более осторожно, чем несколько месяцев назад. Если раньше он выступал почти что апологетом процесса вывода, то сейчас он говорит довольно туманно — войска выведем, но когда в Ираке все нормализуется. За этим дипломатическим эвфемизмом может скрываться что угодно, в том числе и “никогда”. Значение, которое украинская сторона будет вкладывать в это слово, будет зависеть от украинского избирательного контекста и американских рефлексий по этому поводу.

Ответ на этот вопрос напрямую мог бы определять и судьбу украинских контрактов в этой стране. Вашингтон не скрывает, что ему не очень хочется, чтобы украинцы покинули Ирак, и украинское руководство этим активно пользуется на переговорах. Между тем украинской ставкой на этих переговорах является не столько судьба будущих контрактов (если об этом вообще шла речь), а внутриукраинские вопросы, прежде всего выборы, отношение к ним Вашингтона и отношение американского руководства к отдельным кандидатам.

Вопрос вывода или невывода украинского контингента из Ирака стал одним из центральных программных вопросов фактически всех кандидатов. Действительно ли он настолько важен для избирателей, что вокруг этого следует выстраивать значительную часть предвыборной кампании?

В украинском обществе особого отношения к этой войне так и не сложилось: за время пребывания украинских войск в Ираке не было ни одной заметной демонстрации протеста против того или иного шага, которая бы призывала к прекращению “маленькой победной кампании” в Ираке. Конечно, некоторые украинцы относятся к украинскому военному присутствию на Ближнем востоке не очень одобрительно, такие чувства скорее вызваны определенными аналогиями с Афганистаном. Но есть существенное отличие между этими двумя кампаниями. Во-первых, в Афганистане в советское время погибло очень много украинцев, в Ираке за минувший год погибло восемь военных. Как это ни цинично может прозвучать, но цифра не критическая для украинского общества. Во-вторых, в Ирак военные ехали не только добровольно, но и для того, чтобы зарабатывать деньги для своих семей. Будут ли эти добровольцы так уж счастливы, если их из Ирака все-таки заберут и возвратят в военные городки, разбросанные по всей Украине?

Итак, хотя вопрос вывода или невывода войск из Ирака не занимает важнейшей позиции в преференциях украинского избирателя, а украинское участие в реконструкции Ирака сегодня, как и в перспективе, представляется более чем скромным, украинские политики активно используют эту проблему накануне выборов. Поскольку это именно тот случай, когда чрезвычайно тесно переплелись внутренняя и внешняя политика, внимание избирателя и внешние рефлексии, крупные бизнес-интересы и частные политические амбиции, национальный интерес и невозможность его защитить. Кроме того, Ирак во всех отношениях очень удобный вопрос для дискурса: в отличие от ожесточенных споров о дружбе с Россией, евроинтеграции или евроатлантических отношениях, Багдад географически и идеологически настолько далек от рядового украинца, что может означать что угодно и вызывать какие угодно эмоции — в зависимости от контекста.

Евгений Федченко, кандидат политических наук, доцент Национального Университета “Киево-Могилянская академия”