Россия сумела увидеть в Беслане следы Бен-Ладена

Сразу после бесланской трагедии руководители разных стран активно сочувствовали президенту Путину, но вместе с тем и ставили закономерный вопрос: как можно было допустить такую кровавую развязку этой драмы с заложниками? И кроме того: что Москва собирается делать с чеченской проблемой?

Чтобы приглушить чеченскую доминанту, Кремль сразу заговорил о том, что это произошло потому, что “мы не продемонстрировали надлежащего внимания к сложности и опасности процессов, которые происходят в стране и в мире в целом”. Итак, речь идет о проблеме не русского, а мирового, глобального масштаба.

Очень четко об этом сказал сам Владимир Путин: “Мы имеем дело с прямой интервенцией международного террора против России”.

Итак, то, что произошло в Беслане и забрало жизни сотен россиян – не является результатом политики Кремля относительно Чечни, а является следствием активного развертывания террористической деятельности глобального терроризма. Почему именно Россия стала мишенью для нападения? Возможно, потому, что она активно в свое время поддержала Вашингтон после 11 сентября?

Помещение бесланской трагедии в более широкий международный контекст – это была одна из главных и тяжелейших задач Кремля. С самого начала официальные источники говорили о еще одном вызове мировому сообществу. Правда, убедить мировое сообщество именно в кремлевской версии было намного сложнее, чем русского обывателя.

Тем не менее, игра стоила того, поскольку интернационализация конфликта не только давала возможность безболезненно объяснить истоки трагедии, а и давала индульгенцию Путину на международной арене на моральную поддержку Запада относительно Чечни и, в особенности, свертывание демократии в России.

Официальные сообщения свидетельствуют, что в захвате заложников активно участвовали как чеченцы, так и представители других национальностей, в том числе и арабы. Это, несомненно, должно было бы еще раз убедить, что Беслан – лишь одна из частей большого террористического заговора исламистов во главе с Аль-Каидой. Количество представителей сети Бен-Ладена в составе захватчиков составляло 10 человек из 32, они представляли такие страны, как Саудовская Аравия, Сирия и Иордания.

В пользу “арабского” следа свидетельствуют захваченные записные книжки с записями на арабском языке и то, что некоторые из террористов переговаривались между собой также на арабском. Состав, как видим, практически тот же, что и в тех отрядах наемников в Чечне, о которых всегда активно говорила Москва и которые так мешали ведению переговоров с “продуктивными” силами в Чечне.

А внешняя атрибутика, которая выводит на арабский след, очень напоминает те же следы, которые оставили террористы в американских терактах 11 сентября. Вот вам еще одна параллель стечения некоторых обстоятельств трагедии. Среди захваченных террористов также присутствуют представители исламистов и, в соответствии с официальным сообщением, от них в ближайшее время будет получена дополнительная информация. И далее Кремль добавляет: остальную информацию мы получим от наших союзников.

Кто же эти союзники, на которых рассчитывает Путин? Очевидно, что и война, которую провозгласил Путин, без союзников была бы неэффективной или вообще невозможной. Для таких вещей нужна мощная международная легитимация, которая во многом даже более важна, чем легитимация внутрирусская.

Прежде всего, речь идет об американской поддержке, поскольку Буш способен поддержать Путина из соображений, снова-таки, быстрой поддержки Путиным антитеррористической войны после 11 сентября.

Однозначно поддерживают Путина и лидеры стран СНГ, которые на своей встрече 14 сентября также собираются обсудить эту проблему. Уже сейчас можно сказать, что никакой критики относительно Чечни там не будет.

Некоторые европейские лидеры – Шрёдер и Ширак – также готовы поддержать Путина. Но европейская позиция в целом является не такой уж безусловной и монолитной: с одной стороны, европейцы сочувствуют Росси, но с другой — связывают Беслан с политикой в Чечне. И подвергают критике Москву.

Такую критику Кремль воспринимает болезненно, если воспринимает вообще. Официальное агентство РИА, например, в своем сообщении говорит о том, что те европейские страны, которые сами не ощутили на себе, что такое терроризм, подвергают критике Израиль, Россию – за Чечню, Америку. Из этого перечня как раз и можно понять, кто является союзником Москвы или, по крайней мере, можно определить, на какие модели антитеррористической деятельности они хотели бы ориентироваться.

В этом смысле американский опыт может быть интересен тем, как Вашингтон борется с терроризмом за границей, израильский опыт – как бороться с террористами внутри страны. Впрочем, оба эти примера не дают никаких оснований надеяться на быстрые результаты. Даже использование всей американской мощности в Ираке не дает возможности преодолеть волну террора, а израильская деятельность в этом направлении при всей ее относительной эффективности не в состоянии уничтожить терроризм как феномен.

Чем большим является противодействие, тем более совершенной становится деятельность террористов, чем худшими становятся социально-политические условия для той или иной группы, тем более широкой становится база для привлечения новых потенциальных членов террористических групп. И вопрос даже не столько в том, действуют они автономно или руководятся из единого центра. Поэтому не так важен поиск семантических отличий между тем, какой терроризм набирает обороты в Росси – международный или глобальный.

Вопрос состоит в том, что этой отдельно взятой проблемы, кроме самой Москвы, решить никто не сможет. Только Кремль может принять решение о том, будет ли он в дальнейшем ориентироваться исключительно на императив силы в решении межэтнических и межконфессионных проблем. Если он и дальше будет стоять на тех же позициях или обратится к еще большему “закручиванию” гаек по всей России, преодолеть терроризм будет невозможно.

Евгений Федченко, кандидат политических наук, доцент Национального университета “Киево-Могилянская академия”