Анкара отказывается от пантюркизма

Еще до августовской войны в Грузии на Большом Кавказе было трудно найти две другие страны, настолько разделенные историческими и политическими обидами, как Турция и Армения

МЕЖДУ странами еще в 1993 году были разорваны дипломатические отношения, прекращено железнодорожное сообщение и закрыта граница. Все изменилось после того, как война между Россией и Грузией сделала почти недоступным для Армении северный транспортный коридор. Единственной открытой для страны границей стала иранская, что резко ухудшило и без того нелегкое экономическое положение. Это подтолкнуло Ереван быть более гибким и пойти на историческое примирение с бывшей метрополией.

По просочившимся в прессу заявлениям премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана 10 или 11 октября турецкий и армянский министры иностранных дел встретятся, чтобы подписать протоколы о восстановлении дипломатических отношений и открытии границы. Однако чтобы вступить в силу, соглашение должно быть одобрено парламентами обеих стран. По словам Эрдогана, протокол, предусматривающий развитие отношений между странами, будет представлен турецкому парламенту в сжатые сроки. При этом никаких предварительных условий Анкара и Ереван друг другу не выставляют, хотя еще недавно турки требовали от армян как минимум освобождения семи оккупированных в начале 90-х районов Азербайджана за пределами Нагорного Карабаха.

Но если для Еревана речь идет о спасении национальной экономики и возможности подключения к евразийским транспортным и энергетическим проектам, то для Анкары примирение с соседом необходимо для реализации амбициозного проекта превращения Турции в региональную сверхдержаву.

Со времен Кемаля Ататюрка элита в Анкаре придерживалась идеологии турецкого национализма, требовавшего порвать с османским прошлым и строить светское моноэтническое государство. Результатом такой политики стали гонения на греков и армян и главное — вялотекущая 30-летняя война в турецком Курдистане. В начале 90-х годов с распадом СССР эта идейная концепция получила новую жизнь за счет обращения к доктрине пантюркизма — объединения всех тюркских народов (от турок-киприотов до казахов) в некую общую структуру под эгидой самой Турции. Именно такой подход толкал Анкару к безапелляционной поддержке Азербайджана в конфликте с Арменией, занятию деструктивной позиции по кипрскому вопросу и попыткам разыгрывать татарскую карту в Крыму и Поволжье. Уже к концу 90-х стало ясно, что из мегаидеи Великого Турана ничего путного не выходит, и турки сосредоточились на интеграции в Европейский Союз. Но их ожидало огромное разочарование. Сейчас уже ясно, что в обозримой перспективе Турецкая Республика не станет полноправным членом ЕС. Крах евронадежд, усталость от конфликта с курдами, разочарование в пантюркистских прожектах заставили молодую элиту искать новую идейную платформу для турецкого проекта. Просто быть стандартным национальным государством страна с такой историей, географическим положением и населением не может. Изначально новое поколение политиков взяло на вооружение исламистские лозунги и начало наступление на жесткие светские устои основанной Ататюрком республики. Но, во-первых, у светского характера государства оказалось слишком много защитников, во-вторых, скатывание в разряд фундаменталистских исламских государств, вроде Ирана или Саудовской Аравии, вовсе не отвечает интересам турецкой средней и крупной буржуазии. В итоге после боев за разрешение женщинам носить хиджаб находящиеся у власти исламисты начали искать новую идейную платформу и нашли ее в идеологии неоосманизма.

Этот подход позволяет соединить в себе геополитические амбиции Анкары, умеренный ислам при сохранении базовых светских устоев республики, примирение с нетурецкими народами страны и союзничество с Западом. В рамках всех остальных доктрин соединить эти разноплановые задачи никак не удавалось. Суть неоосманизма в создании между странами, некогда входившими в состав Османской империи (а простиралась она от Марокко до Ирана и от Северного Причерноморья до Йемена), некоего экономического объединения, основанного на общности исторической судьбы и культурных традиций. Конечно, на подключение к проекту таких стран, как Сербия, Венгрия, Египет или Саудовская Аравия, никто в Анкаре не рассчитывает. Но в рамках ближайшего окружения Турции концепция может сработать. Во-первых, она поможет найти место курдской автономии (необходимость создания которой уже осознали турецкие элиты) в рамках полиэтнической государственной модели. Во-вторых, неоосманизм открывает Анкаре путь к сближению с независимым Курдистаном, который неизбежно возникнет в северной части Ирака после ухода оттуда американцев. В-третьих, концепция облегчает сближение с Ливаном и Сирией — странами, где исламский фундаментализм не в почете. Наконец, отказ от ставки на тюркскую или исламскую общность позволит Анкаре привлечь к сотрудничеству даже такие страны, как Грузия, Македония и Молдова. Первым шагом в этом направлении как раз и является примирение с Арменией, которая представляется враждебной для турецких националистов и исламистов, но вполне удобным партнером в осуществлении евразийских транспортных проектов для идеологов "османской сферы сопроцветания". Для потенциальных же других участников этой сферы общим является зажатость между Европейским Союзом, Россией и исламистскими ближневосточными режимами. Будучи неспособными стать полноценной частью Запада, но боясь быть поглощенными фундаменталистским Востоком, эти страны могут действительно поддаться соблазну строительства вместе с Турцией чего-то третьего.08.10.2009

По материалам "Комментарии".